Одна из тем посвящена кризису послевоенной гегемонии. Ча­стично объяснение кризиса связано с рядом сил глобализации, которые интегрируют экономическую, политическую, социаль­ную и культурную жизнь очень многих людей на земле, но в

то же время дезинтегрируют ранее устроенные формы социаль­но-экономической и политической организации (эта идея отча­сти соответствует историческому процессу Vergesellschaftung). Этот диалектический процесс наиболее ярко проявляется в Восточной и Центральной Европе и в бывших советских ре­спубликах, а также в так называемых странах Третьего Мира и в капиталистических странах-метрополиях. На деле он может быть исследован как часть органического «тройного кризиса» послевоенного мирового порядка, который описан ниже. Од­ним из индикаторов изменений является недавний рост волны мигрантов и беженцев, «глобализация» людей обусловлена пе­рестройкой мирового производства и финансов, и в целом ра­стущими различиями в экономике и окружающих условиях, в также войной и политическими конфликтами.

Однако некоторые неореалисты, например, Джон Миршей-мер (1990), наоборот предполагают базисную преемственность в международных отношениях. Для них состояние анархии в мировой политике сохраняется, и межгосударственное соперни­чество и небезопасность, которые сопровождают эту ситуацию, вновь будет заявлять о себе, несмотря на окончание Холодной войны в Европе. Нестабильность прогнозируема, посколь­ку надстройка Холодной войны, производящая порядок, была удалена. Другие нео-реалисты, используя более тонкие истори­ческие аналогии (например, Лоуренс Фридман, сэр Майкл Го­вард), утверждают, что конец Холодной войны означает возрож­дение национализма и возврат к проблемам, которыми страдала европейская безопасность после окончания Столетнего мира. С этой точки зрения, изменилась именно надстройка безопас­ности Восток-Запад. С ее исчезновением и разрушением со­ветской власти основополагающая (анархическая) структура международных отношений снова проявила себя, а растущее распространение глобальной силы в отсутствие устойчивого баланса сил связано с нестабильностью и конфликтами. Оче­видный недавний рост межобщинного насилия, этнической

напряженности, центробежных сил в некоторых странах (в частности, в бывшем СССР и Югославии) представляют собой доказательства в пользу данной позиции.

Соответственно неореалисты рассматривают не только Большую семерку (G7), но также ООН и ЕЭС, процессы экономического и политического объединения в Западной Европе, а также возможности расширения ЕС путем включения других стран, скорее как отражение ряда межгосударственных сделок и, как следствие, лежащей в основе структуры власти между государствами, а не серии структурных изменений, которые порождают новые условия и способствуют изменению концепции интересов и идентичности, например, в общеевропейском контексте.

Тем не менее, вполне возможно, что ХХ век открыл новую эру в мировой политике, поэтому теперь следовало бы говорить о более глобально интегрированном наборе структур или, как их назвали Дэвид Ло и я, «глобальной политической экономи­ки». Хотя эти структуры, по крайней мере, до конца 1980-х гг., являлись конфигурацией диалектической борьбы между до­капиталистической, капиталистической и коммунистической общественно-экономической системой, недавние изменения в Восточной и Центральной Европе, СССР и Китае, а также в та­ких странах, как Вьетнам, предполагают, что капитализм снова распространяется в качестве преобладающей формы социаль­но-экономической организации, не только среди государств, но также и внутри них путем маркетизации и коммодитизации, углубляющих социальную и географическую досягаемость. В то же время, растущее планетарное осознание экологических и природоохранных вопросов отражает сложную взаимосвязь между совокупными силами экономического развития и отста­лости, взаимодействие между городом и деревней, богатыми и бедными, войной и миром в формирующемся мировом поряд­ке. Однако иногда утверждается, что нынешний уровень интер­национализации экономической деятельности ниже, чем тот,

который существовал до 1914 г. В поддержку этого утвержде­ния может быть приведено несколько показателей. Тем не ме­нее, сейчас мы живем в мире, который характеризуется ростом глобальной интеграции производства и финансовых структур, сложными коммуникационными сетями, стремительным разви­тием инноваций и распространением новых технологий, и воз­можным появлением объединенных форм самосознания, кото­рые включают также и изменения в структурах безопасности и стратегических союзах. Таким образом, существующая сегодня глобальная мировая экономика подразумевает систему плане­тарного охвата, а не только систему независимой националь­ной экономики, функционирование которой координировалось, прежде всего, при помощи биржи, ценных бумаг и спекуля­тивных потоков капитала, т.е. «международной» политической экономики девятнадцатого века, которая существовала вплоть до 1960-х гг. - периода, который совпал с началом массового роста на европейских рынках и существенным ростом актив­ности транснациональных компаний как в добывающей, так и в обрабатывающей промышленности.

Несмотря на появление структуры неофициальной глобаль­ной власти, по крайней мере, на высшем уровне, существует частичное развитие глобального гражданского и политического общества, и, как следствие, слаборазвитая интернационализа­ция политической власти. Действительно, несмотря на инсти-туционализацию глобальных экономических отношений и от­ношений безопасности в рамках международных организаций и союзов, главные рычаги политической власти в значительной степени продолжают оставаться территориально ограниченны­ми границами формально суверенных государств, хотя эта си­туация начинает меняться, как будет показано дальше.

В контексте бурных событий 1989 - 1991 гг., мы, тем не менее, можем наблюдать своего рода «структурный беспорядок». Под этим я подразумеваю попытку движения на уровне правящих кругов к консолидации новой формы гегемонии в центральной

системе, которая базировалась на социальной основе, отличной от предыдущей, существовавшей с 1945 по 1970 гг.. Обсуждения 15-19 июля 1991 г. на саммите «Большой Семерки» были интересны, отчасти, из-за повестки дня (которая включала перестройку в СССР; воссоздание Организации Объединенных Наций; неудавшиеся экологические инициативы, в том числе спасение бразильских тропических лесов; а также вопросы, касающиеся торгового протекционизма и макроэкономических отношений). Форумы, подобные саммиту «Большой Семерки» (и такие его аналоги, как Мировой Экономический Форум и Трехсторонняя Комиссия), важны также потому, что их существование выдвигает на первый план передовые силы, которые могут использоваться для выработки стратегических соглашений при формировании того, что можно было бы назвать «Пирамидами привилегий» в структуре мирового порядка, который пытаются сохранить лидеры Большой Семерки. Не в последнюю очередь эти форумы определяют условия вступления в «основные» институты глобальной политической экономики. Попытки Большой Семерки прийти к объединенному согласию по поводу концепции президента Буша о «новом мировом порядке» отражают сложное взаимодействие между идеями, институтами и материальными возможностями (производством и вооруженными силами) и то, как, при определенных условиях, они могут быть объединены в согласованный план действий. Тем не менее, обсуждения, проходившие после окончания холодной войны, выявили также раскол мнений и конфликты внутри Большой Семерки (например, о том, как реагировать на просьбы Горбачева, а затем Ельцина о помощи: Франция, Германия и Италия, а также страны ЕС выступили против Канады, Японии, США и Великобритании по поводу характера и объема помощи; разногласия США и ЕС на переговорах ГАТТ). Пока, тем не менее, можно было бы оспорить, что наблюдается движение в сторону объединения и переустройства «центральной»

системы, но мы вместе с тем видим прекращение прежних форм государственного, экономического и политического кризиса, войны, голода и экологической катастрофы.

Понимание этих проблем вызвало недавно, вскоре после во­йны в Персидском Заливе, инициативы со стороны Большой Семерки и EC по установлению жесткого режима экспорта ору­жия и предоставлению помощи, что непосредственно связано с «демократизацией» и сокращением военных расходов. Эти инициативы произошли в то же самое время, как и реорганиза­ция военного потенциала НАТО, направленная на обеспечение более быстрого вмешательства вооруженных сил европейских государств по аналогии с Силами Быстрого Реагирования США (которые были созданы вследствие Иранской Революции 1979 г., и которые стали ключевым фактором в победе американцев в войне в Персидском Заливе в 1991 г.). Наряду с рыночными си­лами, например, связанными с предоставлением кредитов, эти инициативы означают двойную форму дисциплины со стороны Большой Семерки относительно возможностей развития стран Третьего Мира. Новые возможности для быстрого вмешатель­ства соединены с институциональным контролем над условия­ми предоставления инвестиций и финансирования (например, в Семерке, Международный Валютный Фонд, Всемирный Банк, недавно основанный Европейский Банк Реконструкции и Раз­вития и в Центральном Банке, Банк Международного Урегули­рования).

Негативная дезинтеграция как предмет социальной работы

1.1.Понятия интеграции и дезинтеграции.

Понятие интеграции было введено в обиход европейской психологии Карлом Густавом Юнгом. Под интеграцией он понимал следующее Юнг К. Г. «Подход к бессознательному»// К. Г. Юнг Архетип и символ. - М.: Ренессанс, 1991, с. 23-94:

Ш осознание конфликта между фрагментами сознания;

Ш принятие конфликтующих сторон как равных по значимости.

Смысл интеграции заключается в том, что та область сознания, которая вытеснялась, подавлялась личностью, более не отвергалась. То есть, интеграция означает принятие и осознание того материала психической реальности, который изгонялся из сферы Эго в бессознательное при помощи защитных механизмов (подавление, вытеснение).

Понятие интеграции в интегративных психотехнологиях было введено Джимом Ленардом (основателем движения вайвейшн). Под интеграцией он понимал присоединение части к целому, где целым является сознание, личность, а частью - вытесненный комплекс.

Понятие интеграции было более глубоко разработано среди психологов трансперсонального направления (С. Гроф, Р. Ассаджиоли, К. Уилбер, А. Маслоу).

Понятие противоположное интеграции - дезинтеграция.

Для личности, переживающей кризис, преодоление этого тяжелого состояния является наиболее важной задачей данного жизненного периода. Зачастую бывает так, что после жизненных потрясений человек становится сильнее, смотрит на мир новыми глазами, переосмысливает жизненные ценности и установки, т.е. наблюдается явление духовного роста (позитивная дезинтеграция).

Дезинтеграционные процессы особенно характерны для личности российского гражданина в настоящее время. Это связано с потерей ценностных ориентацией, смыслов, которые раньше были важны для нашей культуры, новые же ценности противоречивы, вызывают у многих внутриличностные кризисы.

Культура, принятая людьми как способ ориентации в житейском процессе посредством символов, ценностей, норм, правил, обычаев, во многих отношениях становится неэффективной. Прошлый опыт обесценивается, все труднее становится воспринимать и объяснять окружающий мир с позиций существующих норм культуры, воспринимать в единстве все культурные реалии. Практически это переживается как дефицит культуры, как невозможность представить стабильную, более четкую картину мира в индивидуальном сознании.

Кризис системы ценностей ведет к дезориентации личности. На связь этих явлений указывал М.Вебер, который выделял четыре типа мотивов человеческой деятельности: традиции, аффекты (эмоции), цели и ценности. Ценности - это высший уровень регуляции социального поведения личности, в котором выражена “собственно социальная, человеческая сторона мотивации” Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности. - М., 1986. , они выступают как глубинные регуляторы действий человека, помогающие ему осуществить выбор поведения в жизненно важных ситуациях. На роль ценностей и ценностных ориентаций в жизни личности указывают многие социологи, в частности, АГ. Здравомыслов и В.А. Ядов. “Под ценностными ориентациями, - пишут они, - мы понимаем установку личности на те или иные ценности материальной и духовной культуры общества. Ценностные ориентации являются важнейшим компонентом структуры личности, в них как бы резюмируется весь жизненный опыт, накопленный личностью в ее индивидуальном развитии. Это тот компонент структуры личности, который представляет собой некоторую ось сознания, вокруг которой вращаются помыслы и чувства человека и с точки зрения которой решаются многие жизненные вопросы. Наличие устоявшихся ценностных ориентаций характеризует зрелость человека” Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Отношение к труду и ценностные ориентации личности // Социология в СССР. - М., 1966, Т.2. с. 197-198

Если рассматривать личность как систему, то ценности выступают ее системообразующим фактором, выражая направленность личности и обеспечивая ее устойчивость, стабильность. Например, устойчивая структура ценностных ориентаций определяет такие качества личности, как активность жизненной позиции, упорство в достижении целей, верность определенным принципам и идеалам, цельность, надежность. Напротив, противоречивость в ценностных ориентациях влечет за собой непоследовательности, непредсказуемость поведения человека. С позиций синергетики в момент кризисного, крайне нестабильного состояния системы именно ценности выполняют роль структуры-аттрактора, которая выводит личность на новое качество. Следовательно, кризис системы ценностей выступает как фактор дестабилизации личности, ведет к ценностному вакууму, что является одной из причин кризисов личности и, в конечном счете, таких явлений, как рост числа суицидов, алкоголизма, наркомании. На прямую зависимость этих социальных пороков от утраты традиций и ценностей указывал В.Франкл в своей знаменитой книге “Человек в поисках смысла”.

Вклад Э. Дюркгейма в развитие экономической социологии

По мнению В.А. Балцевич и С.Я. Балцевич, под социальной интеграцией (СИ) понимается процесс превращения относительно самостоятельных, слабо связанных между собой объектов (индивидов, групп, государств) в одну, целостную систему...

Влияние культурно-досуговой деятельности на заключенных

В настоящее время используется комплекс различных методов социально-культурной интеграции осужденных. В системе данных методов можно выделить несколько основных: 1...

Дети-сироты в нашем обществе

Отмечаются основные типы адаптации человека...

Жизнь и вклад в социологию Эмиля Дюркгейма

Дюркгейм один из первых приходит к пониманию общества как совокупности всех индивидов и групп, объединенных многообразными социальными, экономическими, культурными связями, общими традициями, целями и ценностями...

Интернет как социальные медиа

1. Создание внутренней сети, интегрирующей с корпоративными средствами коммуникаций и делопроизводством, с различными уровнями доступа. 1.1 Оперативный обмен информацией между сотрудниками в режиме онлайн. 1.2 Организация совместной работы. 1...

Культурные универсалии и разнообразие культур

Элементы, составляющие культуру, как правило, представляют собой согласованное и сбалансированное целое. Однако идеальная интеграция недостижима по той простой причине, что исторические события постоянно оказывают влияние на культуру...

Особенности социальной интеграции молодёжи с нарушением слуха

Особую группу в структуре населения представляют сегодня инвалиды с нарушением слуха, численность которых имеет устойчивую тенденцию к росту. По статистическим данным, до 3-х % населения страдает нарушением слуха в такой степени...

Особенности социальной интеграции молодёжи с нарушением слуха

Дефект глухоты и тугоухости в обществе -- проблема социальная. Л.С. Выготский назвал дефект -- "социальным вывихом". Если психологически телесный недостаток означает социальный вывих...

Понятие социальной общности. Социальные группы, их многообразие

Группа развивается как живой организм: взрослеет, крепнет, болеет, деградирует, рассыпается. К примеру, семья во всех учебниках рассматривается как высоко-интегрированная групповая общность...

В утопических проектах будущего общества очерчены формы организации жизни, в которых основным интегрирующим началом выступает наука. Весьма привлекателен и такой вариант общественного устройства...

Социальная дифференциация и интеграция

Социальная структура рассматривается в широком и узком смысле слова. Социальная структура в широком смысле слова включает в себя различные виды структур и представляет собой объективное деление общества по различным...

Социальная интеграция лиц с нарушениями слуха в современном обществе

Социальная работа и молодёжь

Проект - «Доброволец России»: Цель: развитие в обществе толерантного отношения и готовности молодежи помочь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Для этого будет обеспечено: Участие добровольцев в оказании помощи людям...

Интеграция - тенденция сближения, согласования деятельности, объединения государств, их экономических и социальных систем в ряде сфер или отраслей хозяйственной, общественной и культурной жизни. Интеграция может происходить на различных уровнях - от локального до межрегионального и глобального. На настоящий момент наиболее распространенной и развитой формой интеграции является региональная, связанная с появлением крупных интеграционных объединений в ряде регионов мира - Европе, Северной Америке, Юго-Восточной Азии, Азиатско-Тихоокеанском регионе, Латинской Америке и др.

Интеграция тесно связана с тенденцией глобализации, представляет собой проявление последней на региональном уровне. Несмотря на то что процессы сближения экономик и обществ в отдельно взятом регионе могут казаться противоречащими логике глобализации, их глубина и разносторонность позволяют говорить, что в них проявляются наиболее перспективные направления глобализационных процессов. Так, ученые полагают, что Европейский союз может рассматриваться как своего рода лаборатория или модель будущей глобальной политической системы (К. Э. Йоргенсен и Б. Росамонд). Российский политолог О. В. Буторина считает, что региональная интеграция представляет собой модель сознательного и активного участия группы стран в процессе стратификации мира, обусловленной глобализацией. Это означает, что глобализация мировой экономики и других сфер жизнедеятельности мирового сообщества создала новую систему разделения труда и распределения мирового продукта, конфигурацию сфер влияния, к которой лучше могут приспособиться не отдельные государства, а крупные интеграционные блоки.

С одной стороны, интеграция как тенденция международных отношений и мировой политики вписывается в общий процесс социального развития, видится закономерным проявлением расширения и интенсификации общественных связей, эволюционным этапом становления новых форм общественной и политической организации. С другой стороны, интеграция как феномен второй половины XX столетия обладает особыми чертами, отличающими ее от предшествующих форм объединения обществ, экономик и политических систем, которые мы можем различить в мировой истории.

Во-первых, интеграция опирается на новый технико-экономический уклад, непосредственно связана с выходом экономического взаимодействия за пределы национального хозяйства и появлением новых средств информации и коммуникации, которые делают возможным широкое и интенсивное социально-экономическое взаимодействие. Кроме того, эти обстоятельства усиливают конкуренцию в мировой экономике и напрямую связывают конкурентные преимущества экономики с ее масштабом.

Во-вторых, интеграционные процессы происходят на добровольной основе, в результате осознанного выбора участников. Это отличает интеграцию последних шести десятилетий (с момента образования первого европейского сообщества) от многих объединительных процессов в истории, которые имели насильственный характер. Здесь же необходимо отметить связь тенденций интеграции и демократизации - выбор в пользу объединения в экономической, социальной, гуманитарной сферах видится результатом демократизации процесса принятия решений в современных государствах.

В-третьих, интеграционные процессы имеют многомерную структуру, происходят в ряде секторов экономики, во множестве сфер общественной жизни, что является новым явлением по сравнению с более ранними процессами объединения на основе какого-либо отдельного интереса в сфере безопасности, торговли или религии, который мог стать мотивом временного объединения государств в прежние эпохи.

Интеграционные процессы, безусловно, подготовлены предшествующей историей взаимодействия государств на региональном и мировом уровнях, в том числе негативным опытом конфликтов и войн. Зачастую в современных интеграционных процессах сказываются общие религиозные и цивилизационные корни участников объединения, стремление не допустить повторения войн, имевших катастрофические последствия для региона.

Существующие подходы к пониманию интеграционных тенденций можно различать по трактовке мотивов и конечных целей интеграционного процесса. Федералистский подход предполагает, что интеграция происходит в результате взаимного стремления небольших государств усилить свое влияние, получить новые политические и экономические возможности за счет образования федерации - по сути дела, нового крупного государства. Представителями федералистского направления являются такие ученые и общественные деятели, как А. Спинелли, Ж. Моннэ, У. Холлстайн. Функционалистский подход подразумевает, что интеграция мотивируется интересами сотрудничества государств, экономических субъектов и общественных групп в сферах и отраслях, не связанных с высокой политикой и амбициями создания сверхгосударства. Предполагается, что последние могут стать демотивирующим фактором для государств, заботящихся о сохранении собственного суверенитета. К функционалистам относятся такие исследователи и практики, как Д. Митрани, Э. Хаас, Р. Шуман. Коммуникативный подход, который ассоциируется с именем К. Дойча, видит в интеграции прежде всего комплексный процесс обучения, создающего общие символы, идентичности, привычки взаимодействия, общую память, ценности, нормы. В ходе этого процесса индивиды обычно на протяжении жизни нескольких поколений «учатся становиться народом», по выражению Дойча. Этот подход повлиял на разные школы изучения интеграции и сегодня используется исследователями институциональной структуры интеграционных объединений, например У. Сэндхолцем и А. С. Свитом.

Тенденция интеграции рассматривается и в общем контексте теоретических дискуссий в области изучения международных отношений и мировой политики. Реалисты остаются скептиками в отношении перспектив данной тенденции. С. Хоффман подверг критике функционализм, заявив, что региональные объединения исторически случайны, зависят от воли государств. Функциональная интеграция не может перерасти в политическую. В 1970-е гг. именно этот подход преобладал в связи с замедлением процесса евроинтеграции. Однако в то же время появляются неолиберальные исследования взаимозависимости и мирового развития, которые отвлекаются от опыта собственно евроинтеграции и провозглашают сотрудничество на основе экономической выгоды и снижения трансакционных издержек мировым трендом. Они добавляют к изучению интеграции круг субгосударственных акторов и подчеркивают коммуникативную природу интеграции.

Важно отметить развитие подходов, интерпретирующих интеграцию как тенденцию становления новых форм политической организации, не аналогичных известным моделям (унитарному государству или федерации). С середины 1990-х гг. начинают разрабатываться подходы, анализирующие функционирование ЕС как единой системы управления. Одним из первых и наиболее влиятельных стал подход Г. Маркса, рассмотревшего в 1992 г. систему ЕС как многоуровневое управление. Маркс совместно с Л. Хуг обратили внимание на то, что интеграция складывается как система альянсов между супранациональными органами (Европейская комиссия) и внутринациональными акторами, что отодвигает государства на второй план. Аналогичные альянсы формируются и на субгосударственном уровне. Конструктивист Дж. Дж. Рагги называет европейскую интеграционную модель «мультиперспек- тивной политией», полагая, что в данном интеграционном объединении реализуется совершенно новая политическая логика, в которой нет единственного центра принятия решений, а политика вырабатывается в результате многомерного консенсуса.

С международно-политической точки зрения одним из ключевых является вопрос о перспективах интеграционного тренда и главным образом о том, перерастет ли процесс экономической, социальной и культурной интеграции в политическое объединение. Широко принятой в международно-политической науке и практике является модель этапов интеграции, построенная на опыте Европейского союза:

• 1) создание зоны свободной торговли (происходит снятие таможенных барьеров во взаимной торговле);
• 2) таможенный союз (устанавливаются единые торговые тарифы по отношению к третьим странам);
• 3) общий рынок (в дополнение к свободному перемещению товаров обеспечивается движение услуг, капиталов и рабочей силы);
• 4) экономический и валютный союз (создаются общая система регулирования экономической политики и валютная система).

Однако возможная фаза политического объединения вызывает острые дискуссии среди исследователей процессов интеграции. С одной стороны, современная Европа становится все более единой как международный актор (например, с введением единой дипломатической службы Европейского союза), с другой - политические противоречия между странами становятся еще более острыми в ходе финансово-экономического кризиса. Кризисные тенденции в еврозоне рассматриваются как возможная причина замедления интеграционных процессов и даже отмены четвертой фазы интеграции.

Существует и ряд других причин, заставляющих исследователей говорить и о дезинтеграционных тенденциях в современном мире.

Во-первых, это сохраняющиеся диспропорции в развитии стран, входящих в интеграционные объединения. Даже в Европейском союзе уровень доходов на душу населения в беднейших и богатейших странах-членах различается на порядок. Это приводит к внутренним трениям и дополнительным рискам, которые вынуждены разделять все участники интеграционного объединения.

Во-вторых, это обостряющиеся культурные и цивилизационные противоречия, которых не может избежать практически ни одно интеграционное образование, так как в современных условиях любое из них охватывает государства с различными культурными традициями и, кроме того, испытывает миграционное давление.

В-третьих, это различающиеся политические интересы и приоритеты в сфере международной безопасности. Современная дезинтеграция зачастую связана с авторитарными амбициями лидеров и элит ряда государств или с деструктивным влиянием внешних сил в том или ином регионе. Можно говорить о том, что в современном мире различные интеграционные проекты вступают в жесткую конкуренцию и успех одного из них может означать дезинтеграционные последствия для другого.

Тем не менее интеграция остается наиболее влиятельной тенденцией мирового развития. В разных регионах она протекает в разных формах, и конкуренцию этих форм можно считать процессом тестирования оптимальных моделей экономического, социального и культурного объединения в современном мире, который постепенно приводит и к становлению качественно новых форм политической организации.

ИНТЕГРА́ЦИЯ И ДЕЗИНТЕГРА́ЦИЯ СОЦИА́ЛЬНЫЕ

(от лат. integer – целый и франц. dés... – приставка, означающая отрицание, уничтожение) – понятия, к-рыми в бурж. социологии обозначаются процессы объединения социальных явлений в единое целое и распадение целого на элементы. Интеграция – гармонизация и объединение различных социальных групп (классовая интеграция), ассимиляция различных культурных элементов в единой гомогенной культуре (культурная интеграция), примирение и совпадение разных моральных норм (моральная интеграция) и т.д. Дезинтеграция – процессы разложения и распадения общества на враждующие группы и группировки, группы – на индивидов, преследующих личные, а не обществ. цели, и т.д. Состояние интеграции и дезинтеграции и взаимопереходы этих состояний являются, согласно бурж. социологии, гл. моментами процесса обществ. развития. Учения о социальной интеграции и дезинтеграции развивали Конт, Спенсер, Дюркгейм, Зиммель, Гиддингс, Смолл, Росс, Знанецкий, Сорокин, Мак-Айвер, Богардус, Визе, Парсонс и др.

В этом учении ярко проявляется идеализм бурж. социологии: движущей силой социального единства людей и социальных конфликтов считаются факторы духовной жизни общества – моральное единство людей или разложение общей системы ценностей (см. P. Sorokin, Society, culture and personality..., 1947; R. Ε. L. Faris, Social disorganization, 1948; H. W. Odum, American social problems..., 1946; E. S. Bogardus, Sociology, 1941). На этой основе бурж. социологи извращают существо и истинные причины таких социальных явлений, как революция и борьба классов, сводя их к противоречиям и борьбе в идейной сфере (см. К. Mac Iver, Society: its structure and changes, 1931; C. Brinton, The anatomy of revolution, 1938; P. Sorokin, Man and society in calamity, 1943).

Методологич. основой теорий социальной интеграции и дезинтеграции являются механистич., антидиалектич. представления, исходящие из теории равновесия (см. Равновесия теория). Антинауч. характер носят широко распространенные попытки бурж. социологов применить для объяснения процессов объединения и разъединения социальных групп и факторов законы и модели точных наук – физики, химии и т.д. (см. G. Lundberg, Foundations of sociology, 1939; S. C. Dodd, Dimensions of society, 1942; J. W. Bews, Human ecology, 1935). В качестве состояния социальной интеграции в совр. капиталистич. обществе бурж. социологи пропагандируют установление классового мира, классового сотрудничества (см. Е. Mayo, The social problems of an industrial civilization, 1945; Industry and society, 1946).

Учения о И. и д. с. в совр. бурж. социологии имеют реакц. идеологич. смысл и направлены против марксистского понимания развития общества. Их целью является затушевывание классовых противоречий капиталистич. общества.

Лит.: Спенсер Г., Основания социологии, пер. с англ., т. 1–2, СПБ, 1876–77; Дюркгейм Э., О разделении общественного труда, пер. с франц., О., 1900; Зиммель Г., Социальная дифференциация, пер. с нем., М., 1909; Park R. Ε., Burgess Ε. W., Introduction to the science of sociology, Chi., 1921; Mumford L., Technics and civilization, N. Y., 1934; его жe, In the name of sanity, N. Y., 1954; Ross Ε. Α., Principles of sociology, 3 ed., Ν. Υ.–L., 1938; Εlliot M. A. and Merrill F. E., Social disorganization, revised ed., N. Y.–L., 1941; Gillette J. M., Reinhardt J. M., Problems of a changing social order, N. Y.–L.–Toronto, 1942; Gillin J. L. , Social problems, 4 ed., N. Y., 1952.

H. Новиков. Москва.

Интеграция подразумевает сближение именно государств, что фиксируется в международных договорах. Это межгосударственный процесс. Отдельные люди, негосударственные акторы и т.д. интегрируются, условно говоря, вместе с государством.

Глобализация, в отличие от интеграции, не предполагает межгосударственных договоров.

Они появляются лишь в тех или иных областях (например, связанных с информационными и коммуникационными технологиями, экологией и т.п.) для регулирования возникающих новых явлений. Кроме того, если глобализация может протекать по-разному для различных регионов одного и того же государства (одни внутригосударственные регионы становятся «воротами в глобальный мир», в то время как другие оказываются вне глобализационного пространства), то в интеграцию государство включается целиком. Хотя в самом интеграционном образовании могут выделяться государства, образующие интеграционное ядро, и государства, которые попадают на его периферию. Еще одно отличие интеграционных и глобализационных процессов - роль негосударственных акторов: в процессах глобализации они выходят на первый план, а в процессах интеграции играют важную, но все же вторичную роль.

Несомненно, глобализация, делая межгосударственные границы прозрачными, стимулирует процессы интеграции. Но в то же время порождает и противоположный процесс. Негативные моменты открытости границ заставляют граждан выступать против интеграции. Примером здесь могут служить сложности, возникшие с принятием Конституции ЕС.

Процессы интеграции, идущие с той или иной долей интенсивности, сегодня можно наблюдать в различных регионах мира, в частности, в Северной и Центральной Америке, в Азии - в АСЕАН. Однако наибольшей степени развития они достигли в рамках ЕС.

Что побуждает государства к интеграции? Прежде всего - наличие общих проблем, решить которые легче, а в ряде случаев только и возможно совместными усилиями. Еще одной причиной, побуждающей к интеграционным процессам, является заинтересованность «средних» и «малых» государств в увеличении своего международного влияния. Для этих стран объединенными усилиями воздействовать на международные процессы значительно легче, чем в одиночку.

Для развития интеграционных процессов необходимы следующие условия: географическая близость, стабильное экономическое развитие, сходство политических систем, поддержка общественным мнением интеграции, относительная однородность в области культуры, внутренняя политическая стабильность, сходство исторического и социального развития, сравнимые формы правления и экономических систем, близкий уровень военного развития и экономических ресурсов, сходное восприятие общих внешних угроз, сравнимая бюрократическая структура, наличие опыта сотрудничества.

Важным и пока малоизученным остается вопрос о том, каковы особенности интеграционных процессов в различных регионах мира. Работы в этом направлении ведутся в различных научных центрах, в том числе в МГИМО.

Сложились две теоретические школы, или два подхода к проблемам интеграции: функционализм (неофункционализм) и федерализм. Основателем функционализма считается Дэвид Митрани. Он проанализировал причины, по которым Лига Наций оказалась несостоятельной, и сделал вывод, что интеграционные процессы нельзя начинать с политических аспектов. В этом случае государства начинают опасаться за свой суверенитет. Д. Митрани делает акцент на изначальном развитии экономической, социальной, научно- технической интеграции. Политическая же интеграция остается на втором плане. Д. Митрани, а за ним и его последователи настаивали на том, что важно выработать у людей привычку к сотрудничеству и показать получаемые от совместной деятельности преимущества.

Представители федерализма, напротив, выдвинули на первый план политическую интеграцию, полагая, что межгосударственные отношения сразу должны строиться на передаче части полномочий надгосударственным образованиям изначально. Для этого направления характерен особый акцент на создании политических институтов. Фактически если процесс интеграции у функционалистов идет по принципу «снизу вверх», то у федералистов, наоборот, «сверху вниз».

Федерализм, представителями которого являются, в частности, такие исследователи, как А. Этциони, А. Спинелли и др., в целом получил меньшее распространение. Тем не менее, как пишет П. А. Цыганков, «идеи федерализма стали заметными с первых всеобщих выборов в Европарламент в 1979 г.».

Под воздействием федерализма функционализм изменился и в современном мире существует в виде неофункционализма. Это направление, базируясь на основных посылках функционализма, включило в себя некоторые черты федерализма.