Лев Давидович Ландау родился в сердце Азербайджана — в городе Баку — 22 января 1908 года, в еврейской семье. Родители будущего ученого – люди образованные и довольно известные в своей сфере. Отец — Давид Львович Ландау – инженер-нефтяник, окончивший Могилёвскую гимназию и работавший в The Caspian-Black Sea Joint-Stock Company. Его перу принадлежат многие научные работы, в том числе «Способ тушения горящего нефтяного фонтана» (Вестник общества технологов, СПб, 1913) и «Основной закон поднятия жидкости проходящим током воздуха (газа)». Мать физика – Любовь Вениаминовна Гаркави-Ландау – также выпускница Могилевской гимназии (женской), окончила Женский медицинский институт в Петербурге. работала женщина акушером в Балаханах, а также трудилась в сфере эксперементальной фармакологии. Гаркави-Ландау является автором нескольких научных работ по данной теме.
В семье родилось двое детей – Лев и Софья. Сестра, с которой ученый всегда имел хорошие отношения, впоследствии также посвятила себя науке — Софья инженер-химик.
Начало обучения
В 1916, в возрасте 8 лет, Лев Ландау поступил на обучение в бакинскую Еврейскую гимназию, где на тот момент его мать преподавала естествознание. Мальчик обладал невероятными способностями, а его тягу к математическим наукам не заметить было просто невозможно. В 12 юный гений уже умел дифференцировать, в 13 интегрировать, а в 14 с легкостью сдал вступительные экзамены в Бакинский университет, причем сразу на два направления: физико-математический и химический факультеты.
Отучившись два года в университете, параллельно изучая сразу две специализации, Ландау решением руководства учебного заведения был переведен в более престижный ВУЗ — Ленинградский университет, где он окончательно выбирает для себя физику, оставляя химию исключительно «для души».
Первые шаги и первый серьезный успех
С этого момента Ленинградский физико-технический институт становится неотъемлемой частью жизни Ландау. Окончив его в 1927 году, в возрасте 19 лет, он без раздумий принимается аспирантом, а позже становится полноценным сотрудником университета. В это же время Ландау, еще сам того не осознавая, вносит огромнейший вклад в квантовую теорию — в 1927 году он вводит понятие матрицы плотности в качестве метода для полного квантово-механического описания систем, являющихся частью более крупной системы. Это понятие является основой основ и по сей день.
В 1929 году Ландау, по указанию Народного комитета просвещения, отправляется в заграничную командировку — для развития и обмена опытом с иностранными коллегами. Находясь в командировке около двух лет, Лев Давыдович посещает ряд стран (Германия, Дания, Швейцария и др.), знакомясь и работая с такими выдающимися персонами как Гейзенберг, Капица (который с 1921 года работал в Кавендишской лаборатории), Бор и даже Энштейн.
Командировка, субсидировавшаяся Наркомпросом только первые шесть месяцев, продолжилась при помощи Нильса Бора, добившегося для Ландау стипендии от Рокфеллеровского фонда. Работая с Нильсом Бором (г. Копенгаген, Дания), Ландау знакомится с множеством молодых и талантливых, как и он сам, физиков: - Паули, Пайерлсом, Блохом, Вигнером, Дираком и другими. Одни из самых выдающихся работ того времени — работа по диамагнетизму электронного газа (диамагнетизм Ландау) и работа по релятивистской квантовой механике (совместно с Пайерлсом).
Весной 1931 года Ландау возвращается на родину, и тут же его ждут перемены – из-за разногласий с Абрамом Иоффе, директором ленинградского физтеха, ему приходится покинуть пенаты родного университета.
Переезд и научная деятельность в Харькове
Ландау переезжает в столицу Украины, которой на тот момент является Харьков. Здесь он нашел себя в Украинском физико-техническом институте, где был утвержден на должность руководителя теоретического отдела. Параллельно с этим Ландау заведует кафедрой теоретической физики на физико-механическом факультете Харьковского механико-машиностроительного института.
В 1934 году Лев Ландау удостаивается степени доктора физико-математических наук Академии наук СССР, а охват областей учений молодого физика увеличивается с каждым годом. Именно в Харькове публикуются работы на такие темы как: дисперсия звука, происхождение энергии звезд, рассеяние света, передача энергии, происходящая при столкновениях, сверхпроводимость, магнитные свойства различных материалов и др.
1 сентября 1935 года Ландау зачислен в качестве преподавателя на кафедру теоретической физики Харьковского института; октябрь 1935 года – возглавляет кафедру экспериментальной физики в Харьковском Государственном университете.
Школа Ландау
Диапазон исследований Ландау невероятно велик – он затрагивает большинство основных областей теоретической физики. Такая деятельность привлекла многих молодых ученных и перспективных студентов. Благодаря Ландау на время его деятельности в Харькове город даже неофициально прозвали «центром теоретической физики в СССР». Убеждения Ландау в том, что физик-теоретик должен быть основательно знаком со всеми областями данной науки, подвигла его на создание довольно жесткой программы подготовки. «Теоретический минимум» Ландау подразумевал, что желающие участвовать в его семинарах должны соответствовать высочайшим требованиям. Как подтверждение этого факта можно назвать цифру 40 – именно столько человек за 30 лет существования школы сдало экзамены по «теорминимуму». Немногие, кому покорилось данное учение, смело могли рассчитывать на поддержку величайшего ученого и имели полную свободу выбора тем исследований.
Разгром УФТИ, арест и дальнейшая деятельность
В 1937 году Ландау зачислен преподавателем Института физических проблем по приглашению Капицы. Последнего не выпускают в Кембридж, где у него на то время была лаборатория, вынуждая остаться в СССР. Вышеупомянутый Институт создается специально для Капицы. Ландау возвращается в Россию.
Вскоре после его отъезда начинается так называемое «Дело УФТИ» — репрессии, направленные против физиков Украинского физико-технического института в 1935-1937 годах. Из 11 человек, пострадавших во время репрессий, пятеро были расстреляны, в том числе физик-экспериментатор нобелевского уровня Лев Шубников. Приглашение Капицы просто спасает Ландау жизнь.
Однако это не помогает избежать ареста – утром 28 апреля 1938 года Ландау арестовали за антисоветскую агитацию. Пробыв за решеткой год, Ландау освобождается благодаря недюжинным усилиям Капицы, пишущего письма Сталину и Нильсу Бору, который принимает активное участие в попытках освободить Ландау.
В апреле 1939 года Лев Ландау досрочно освобождается, но страх перед режимом сопровождает ученого на протяжении всей его жизни, едва уменьшаясь после смерти Сталина.
Вторая мировая и послевоенное время
Этот период для ученого прошел под знаменем изучения взрывов и горения, особое внимание он уделял ударным волнам. В течение почти двадцати лет (1945-1962) Ландау работал над множеством проектов, в том числе исследованиями изотопа гелия. Лев Давидович предсказал существование для этого изотопа нового вида распространения волн. «Нулевой звук» — так назвал его Лев Давидович Ландау. В биографии Ландау есть и пункт создания атомной бомбы СССР.
Автокатастрофа, Нобелевская премия и последние годы жизни
Авокатастрофа, в которую попал ученый в возрасте 53 лет, стала поворотным событием в его судьбе. За жизнь физика, пробывшего без сознания полтора месяца, боролись лучшие специалисты Советского Союза и Европы. Лев Ландау, потерявший память, в течение трех месяцев не узнавал никого.
В 1962 году Ландау стал лауреатом Нобелевской премии, но по состоянию здоровья не смог лично получить ее в Стокгольме. С научной деятельностью покончено навсегда. 1 апреля 1968 года, спустя шесть лет после злополучной аварии, мир потерял величайшего физика всех времен
Личная жизнь
Жена Льва Ландау — Дробанцева Конкордия – была уроженкой Харькова и работала в области пищевой промышленности. В браке у пары родился сын, ставший в последствие физиком, как и его отец.
- Список теорий Ландау включает не только физические учения. Ученый вывел собственную «теорию счастья», включающую в себя всего три составляющих: работа, любовь, общение с людьми
- Любимая книга ученого — «Красное и чёрное» Стендаля
- Друзья и коллеги звали его Дау – сокращенно от Ландау
- Несмотря на стереотип о том что физики не признают химию как науку и наоборот, Ландау интересовался последней на протяжении всей жизни – в вие увлечения.
Книги Льва Ландау
За всю свою жизнь Ландау выпустил множество учебников и пособий. Все они были связаны с учением всей его жизни – физикой. Особым вкладов в развитие науки является серия книг «Курс теоретической физики Ландау и Лифшица», а также серия изданий «физика для всех».
Написал еще несколько слов о моем отце . Этот текст входит первой частью в значительно более полную , которая называется Мой ответ "ландауведам" . Меня зовут Игорь Ландау, я сын "того самого Льва Ландау". Для тех, кто не знает, мой отец был выдающимся физиком-теоретиком и его вклад в теоретическую физику исключительно велик. Уж не знаю, к сожалению или к счастью, но я совсем не писатель, а на страницах этого замечательного сайта я хотел бы выступить именно в качестве сына своих родителей и представить вашему вниманию "открытое письмо" некоему Г. Горелику, который в 2003 году опубликовал в газете "Московские новости" статью под названием "Подлинный Ландау". (Полный текст этой статьи можно найти в архиве Московских новостей , а еще более полную, по-видимому, неопубликованную версию на персональном сайте Г. Горелика . Должен сказать, что, несмотря на название, про самого Льва Ландау в этой статье практически ничего нет, если не считать той грязи, которая вылита на его жену. Чтобы читателям было легче понять, о чем идет речь, приведу не только интернетные ссылки на статью, но и некоторые выдержки: К сожалению, в последнее время интерес к фигуре Ландау определялся скандальными воспоминаниями его законной супруги Коры Ландау-Дробанцевой*... ...Самое наглядное проявление необычности Ландау - как раз то, насколько он был неизвестен и непонятен своей законной супруге, что убедительно запечатлелось в ее книге, написанной после смерти мужа в 1968 году. Это была его вторая - телесная, юридическая - смерть. Первая смерть случилась в январе 1962 года, когда удар грузовика на обледенелой дороге оборвал его жизнь в науке, оставив ему шесть лет мучений и бессмысленного существования. Духовная смерть Ландау в 1962 году, или его полная духовная инвалидность, была очевидна всем... ...Сама писательница была вполне советским человеком, членом КПСС, носительницей стандартных советских понятий о том, что такое хорошо и что такое плохо, что такое любовь и что такое дружба, что такое здоровая советская семья и что такое аморалка. Как следует из ее книги, такого же советского человека она видела в своем гениальном законном муже. Ныне совершенно ясно, что она заблуждалась. Политические взгляды Ландау надежно зафиксировали документалисты от КГБ с помощью подслушивающей спецтехники: "Наша система, как я ее знаю с 1937 года, совершенно определенно есть фашистская система, и она такой осталась и измениться так просто не может. Пока эта система существует, питать надежды на то, что она приведет к чему-то приличному, даже смешно. Наши есть фашисты с головы до ног. Они могут быть более либеральными, менее либеральными, но идеи у них фашистские"... ...То, что, живя много лет рядом с Ландау, жена не заметила разительной перемены в его взглядах, говорит о ней самой и о степени близости между супругами. ... Безоговорочное ее одобрение вызывает только один деятель науки (А.В.Топчиев) - образцово-исполнительный сталинский чиновник, сделанный академиком за его усилия провести "лысенкование" физики по примеру биологии.** А безоговорочную свою ненависть она обращает на ближайшего друга, ученика и соавтора Ландау - Евгения Михайловича Лифшица... Что да, то да - Евгению Лифшицу советская идеология была чужда с юности. Причины этого неясны - в ближайшем окружении Ландау 30-х годов он один был такой, но последствия весьма значительны. Можно представить себе, как нелегко ему было переносить просоветский пыл своего обожаемого учителя в первые годы их знакомства. И насколько легче стало после того, как Ландау сделал свое политическое открытие в 1937 году. Об их антисоветском единомыслии знали - кроме стражей госбезопасности - только самые близкие люди. Разумеется, не политика была главным содержанием жизни Ландау и Лифшица, а физика. Их дружба и научное сотрудничество воплотились в знаменитом "Курсе теоретической физики" Ландау и Лифшица. Тома курса переиздавались не раз на многих языках и обучили несколько поколений физиков мастерству профессии. Курс этот иногда называли кратко "Ландафшиц", что вполне отражает незаменимость каждого из соавторов. Как бы ни были значительны научные исследования Ландау и Лифшица, по своему влиянию на развитие науки "Курс" их превосходит. Во всей литературе по теоретической физике нет ничего сопоставимого по влиянию. ...Конкордия Терентьевна обо всех этих научных материях не имела ни малейшего представления. И она использовала всю силу женской логики, чтобы поссорить Ландау с его ближайшим другом. Пока Ландау был здоров, ей это не удавалось. Когда же он стал безнадежным инвалидом, она преуспела. Увы, как оказалось, комбинация страстной женской логики с заурядным враньем действует и на некоторых мужчин... ...Что касается Евгения Михайловича Лифшица, любовь к своему учителю и другу он сохранил на всю жизнь. Это чувство воплощалось прежде всего в заботе о научном наследии Ландау. И в истории физики имена Ландау и Лифшица соединены навсегда. _____________________ *Книгу моей матери можно найти на сайте http://lib.ru/MEMUARY/LANDAU/landau.txt. **Уж не знаю, почему Г. Горелик записал Топчиева в физики. Александр Васильевич Топчиев был химик и в 60е годы занимал должность Главного ученого секретаря Академии наук СССР, вторую по значимости после президента. Александр Васильевич оказался одним из немногих официальных лиц Академии, который оказал громадную, практически неоценимую, помощь нашей семье в те очень трудные для нас годы. Не удивительно, что мать осталась ему благодарна на всю жизнь. Я не могу исключить, что в биографии Топчиева были, как это утверждает Горелик, неблаговидные поступки, но ни мне, ни моей матери ничего о них неизвестно. Я никогда не любил писать, но, когда я прочел статью Г. Горелика с вызывающим названием "Подлинный Ландау", я не мог этого не сделать. Конечно же, Г. Горелик, который окончил университет в 1972 г., не знал, да и не мог знать ни моего отца, ни отношений, которые царили в нашей семье. Это его, видимо, и не очень интересовало. Иначе он мог бы поговорить об этом со мной, как делают другие люди, занимающиеся историей физики. В противоположность утверждениям Горелика, отношения между моими родителями были очень дружескими. Я хорошо помню, что когда что-нибудь интересное случалось в Институте (Институт физических проблем АН СССР), отец всегда приходил и рассказывал об этом матери, часто в моем присутствии. Поэтому я знал довольно много об институте и его сотрудниках задолго до того, как пошел туда работать. То же самое было и с событиями в международной жизни. У отца был очень хороший, по тем временам, коротковолновый приемник, переделанный из американской танковой рации, и он регулярно слушал ВВС по-английски. Кстати, выдержка из справки КГБ, приведенная в статье Горелика, почти наверняка была записана, когда отец рассказывал матери о введении советских войск в Венгрию - событии, которое глубоко его потрясло. Мне было тогда около 10 лет и я хорошо это запомнил. По нескольку раз в день отец прибегал на кухню, которая, как и во многих других семьях, служила не только кухней и столовой, но и местом общения, чтобы пересказать последние новости. Тогда никому и в голову не приходило, что в нашей квартире могла быть установлена подслушивающая аппаратура. Конечно же, моя мать прекрасно знала о политических взглядах и настроениях отца и, конечно же, не Г. Горелику об этом судить. Теперь несколько слов об этих политических взглядах. Это правда, что мой отец всю свою жизнь был исключительно просоветским человеком. Он верил в социалистические идеалы. Он вообще был идеалистом. Например, до очень зрелого возраста он думал, что плохих людей на свете не бывает просто потому, что плохо быть плохим и все должны это понимать. Его отношение к людям с возрастом, конечно, изменилось, но идеалистом в душе он остался на всю жизнь. Я только хотел бы подчеркнуть, что в социалистических идеалах, приверженцем которых он был, как и в идее Советского государства нет ничего дурного. Идея ведь в том, что все и особенно власть предержащие стараются сделать все для блага своих сограждан. Что же в этом плохого? Просто мы, люди, недостаточно для этого хороши. На нашей планете множество добрых, честных и глубоко порядочных людей, которые могли бы сформировать настоящее социалистическое общество. К сожалению, такие люди никогда не добиваются власти... Именно в такое "хорошее" советское государство верил мой отец, и именно об этой его вере написала моя мать в своей книге. Кстати, мой отец никогда не отождествлял государство, в котором мы тогда жили, с социалистическим. Он ненавидел Сталина, который был типичным диктатором, и был очень рад переменам, которые начали происходить после 20го съезда КПСС. Он верил в то, что наше государство может измениться, как и в то, что хорошим человеком быть лучше, чем плохим. Именно поэтому события 1956 года в Венгрии явились для него почти личной драмой. Это неверно, что политические взгляды моего отца "коренным образом" изменились в 1937 г. И до, и после отец был в восторге от идеи социализма, а резко отрицательное отношение к Сталину у него сформировалось значительно раньше. Массовые же аресты конца тридцатых годов превратили это отрицательное отношение в ненависть, совершенно не изменив отношения отца к социалистическим идеалам. Разумеется, я не могу не написать несколько слов о Евгении Михайловиче Лифшице, ближайшем "друге" и ученике моего отца. Я согласен с Г. Гореликом, что роль Е. М. Лифшица в написании текста "Курса теоретической физики" никогда не вызывала сомнений. Да, он писал текст и переписывал его, если получалось неудачно. Это было одной из его основных служебных обязанностей. Была ли его роль сколько-нибудь определяющей? В этом я позволю себе усомниться. Вероятно, не все знают, что самый первый том этого курса, "Механика", был первоначально написан в соавторстве не с Е. М. Лифшицем, а с Л. М. Пятигорским еще в 30е годы. Я как-то сравнил два варианта этой книги и могу утверждать, что разница между ними минимальна. Впоследствии Пятигорский совершил какой-то, по мнению моего отца, исключительно неэтичный поступок и все отношения между ними были разорваны, а книга переписана уже в соавторстве с Лифшицем. Евгений Михайлович обладал очень обширными, поистине энциклопедическими, знаниями в области теоретической физики, но ему не хватало то ли какой-то творческой жилки, то ли интереса к науке, но отец не высказывал никакого восторга Е. М. Лифшицем, как физиком-теоретиком. Думаю, что если бы мой отец не попал в эту ужасную катастрофу, Евгений Михайлович так никогда бы и не стал ни членом корреспондентом Академии наук, ни академиком. Хочу подчеркнуть, что отсутствие у Е.М. Лифшица интереса к самостоятельной исследовательской работе, это не мой домысел. Это легко проиллюстрировать, просмотрев, например, список научных трудов Евгения Михайловича. В отличие от подавляющего большинства теоретиков, у него очень мало работ, где он является единственным автором. Например, за период 1948-1985 годов у него всего 6 таких работ и последняя из них датирована 1958 годом. Для сравнения могу привести число самостоятельных работ у других известных физиков-теоретиков за этот же период (более ранние данные отсутствуют в той базе данных, которой я пользуюсь): И.М. Халатников - 20, И.М. Лифшиц (младший брат Евгения Михайловича) - 21, А.А. Абрикосов - 37, В.Л. Гинзбург более 90. Не следует также забывать, что у последних четырех значительное количество работ написано в содружестве с учениками и аспирантами, когда и идея, и постановка задачи принадлежит руководителю, а у Евгения Михайловича не было ни учеников, ни аспирантов. Сравнивая двух братьев Лифшиц, могу еще добавить, что, когда мой отец умер, на должность заведующего теоретическим отделом Института был приглашен из Харькова Илья Лифшиц. Никому, видимо, и в голову не пришло назначить на эту должность Евгения. Многие, наверное, слышали, что у моего отца была страсть к классификации. Он классифицировал почти все, в том числе и физиков-теоретиков. В этом случае он пользовался логарифмической шкалой, аналогичной астрономической шкале яркости звезд, в которой каждый следующий класс в 10 раз слабее предыдущего. Самой яркой "звездой" этой классификации был Эйнштейн, которому и был присвоен класс 0,5, а самый последний класс имел категорию 5 (в 30000 раз слабее Эйнштейна). Последний, 5й, класс присваивался тем, чьи работы Ландау считал патологическими. Если говорить о физиках, то критерием была, разумеется, не "яркость", а реальный вклад в физику, который мог и не совпадать талантом данного ученого. У меня есть классификация советских физиков-теоретиков, написанная моим отцом и относящаяся к середине или концу 50х годов. Себя самого он относил к классу 2 - сделал в 30 раз меньше Эйнштейна. В классе 2,5 было всего два человека - В.А. Фок и Я.Б. Зельдович. Замыкал классификацию Д.Д. Иваненко со своим 5м классом. Евгений Михайлович принадлежал в это время к предпоследнему классу 4,5. Именно этим я и руководствуюсь, когда говорю о маловероятности избрания Евгения Михайловича членом-корреспондентом Академии наук и, тем более, академиком, если бы мой отец остался здоров. Несколько слов о личных отношениях между моим отцом и Евгением Михайловичем. Да, до болезни моего отца они были близкими друзьями. Ситуация изменилась, когда отец попал в автомобильную катастрофу, и об этом я должен написать подробнее. По единодушному заключению врачей, состояние моего отца было безнадежным. Я был, по-видимому, единственный, кто об этом не знал. Мне только сказали, что у отца перелом ноги и через несколько дней он будет дома. После случившегося у матери появились сильные боли в области сердца и по рекомендации врача неотложной помощи ее положили в больницу Академии Наук. Евгений Михайлович Лифшиц, ближайший друг и сотрудник отца, живший в соседней квартире, все это, конечно, знал. Он пришел к нам домой и попросил у меня подарки, подаренные отцу на его пятидесятилетие якобы для того, чтобы показать врачам в больнице. У меня, поскольку я думал, что у отца только легкие травмы, эта просьба не вызвала никакого подозрения и он их получил. Зачем он это сделал? - Не знаю. Все эти подарки были шуточного плана и никому не могло придти в голову показывать такое у постели умирающего. Не имели эти подарки и реальной рыночной стоимости (во всяком случае, в те годы). Взял, наверное, на всякий случай, в полной уверенности, что отец умрет в ближайшие несколько дней или даже часов. Но, хотя отец и не умер, он, к счастью для Евгения Михайловича, так никогда и не выздоровел окончательно. В этом Лифшицу сильно повезло - не думаю, что отец смог бы простить этот поступок своему ближайшему "другу". Чуть не забыл написать о единственном из этих подарков, который проделал обратное путешествие и вернулся в нашу семью. Это подарок брата Е.М. Лифшица, Ильи. Может быть, не все знают, что он был не только талантливым физиком-теоретиком, но и одним из крупнейших филателистов Советского Союза. Используя свои филателистические связи, он к пятидесятилетнему юбилею моего отца умудрился заказать конверт и почтовую марку с портретами Ландау, которые, если я не путаю, были изготовлены всего в трех экземплярах. Когда Илья узнал о поступке Евгена (так обычно называли Евгения Михайловича), он пошел к своему старшему брату, забрал эту марку и сам принес ее моей матери. Родные братья, а какие разные люди! Теперь о физическом состоянии отца. Как я уже говорил, состояние отца после катастрофы считалось безнадежным и то, что он выжил, уже было чудом. Да, перенесенные травмы оставили многочисленные следы, и все 6 лет, которые отец прожил после аварии, он был тяжело больным человеком. Одна нога стала намного короче другой, три пальца на левой руке не сгибались, но, самое главное, его непрерывно мучили боли в животе. Именно эти боли не давали ему ни на чем сосредоточиться, именно из-за них он так и не вернулся к науке. Бывают люди, которые хорошо переносят физическую боль. Отец был не из их числа. Как потом выяснилось, эти боли были вызваны спаечной болезнью кишечника, которую можно было легко вылечить хирургическим путем. Но это было начало шестидесятых годов и тех методов диагностики, которые могли бы показать спайки, еще не существовало. Кроме того, светила советской медицины, отобранные Е. М. Лифшицем, единогласно утверждали, что эти боли центрально-мозгового происхождения... Я далек от мысли, что этот диагноз был заговором, но я замечал, что врачи часто ставят диагноз, который близок к их специализации и, если с одними и теми же симптомами вы посетите несколько врачей разных специальностей, то и диагнозы могут быть совершенно различными. Врачи, которые вели моего отца, были, почему-то, нейрохирургами и невропатологами. Среди них не было ни травматологов, ни специалистов по общей хирургии. В результате многолетней спаечной болезни у отца развился паралич кишечника, и потребовалось неотложное хирургическое вмешательство. В течение операции были удалены и спайки. Те самые спайки, которые вызывали постоянные боли в животе и несколько дней, которые отец прожил после операции, были первыми после аварии, когда у него не было этих ужасных болей. Он мог бы выздороветь. Выздороветь совсем и вернуться к физике. Но жизнь распорядилась иначе - через несколько дней после операции отец умер от тромбоэмболии легочной артерии. Старый тромб, возникший за несколько лет до операции, оторвался от своего места и перекрыл артерию, которая ведет от легких к сердцу... Я хочу особенно подчеркнуть, что не было никакой "духовной" смерти в 1962 г. Была очень тяжелая, но отнюдь не безнадежная болезнь. Болезнь, с которой близкие люди пытались бороться, и очень надеялись на победу. Удивительную, все-таки, статью написал Г. Горелик. Я даже не о том, что она полна, используя его же выражение, заурядного вранья. В ней и правда изложена в очень своеобразной интерпретации. Например, в переиздании "Курса теоретической физики" Г. Горелик видит любовь Е.М. Лифшица "к своему учителю и другу". Наверное, не стоит объяснять читателям, что за новые издания "Курса..." Евгений Михайлович получал гонорар. Более того, чем больше Евгений Михайлович работал над книгами, тем больше становилась его доля этого гонорара. Причем же здесь любовь? В заключении я хочу выразить глубокую благодарность читателям, оставившим свои отзывы на статью Г. Горелика на интернетной странице Московских новостей. Одна из них, Елена, написала: "Неясен смысл написания статьи...". Мне кажется, что смысл написания, как раз, достаточно понятен. По каким-то мне неизвестным причинам, факты, изложенные в книге моей матери, уж очень неприятны Г. Горелику. А какой самый лучший способ опровергнуть правду? Конечно же, при каждом удобном случае, утверждать, что это ложь. Написав этот текст, я пытался предложить его к опубликованию в той же самой газете. Не один десяток раз я звонил ее главному редактору, но каждый раз попадал как-то неудачно, то он только что вышел, то еще не пришел или находится в командировке... Наконец, по-видимому сжалившись, секретарша мне выдала: "г. Лошак не желает разговаривать с вами на эту тему"... Прошло еще несколько месяцев и друзья мне рассказали о существовании сайта самиздат, где я и разместил этот текст, а потом и пару других текстов.
В 13 лет Лев Ландау, будущий нобелевский лауреат, окончил 10 классов, а уже в 14 поступил сразу на два факультета: физико-математический и химический. В те времена случай был уникальный. В 21 год он уже был известным учёным, ему предлагали работу в лучших европейских университетах, но он до последнего верил, что лучшая в мире наука - только в СССР.
Для тех, кто готовится к главному школьному экзамену
Отец Льва Ландау был инженером-нефтяником в Баку, богатым человеком и убежденным холостяком. Ему было уже под сорок, когда он встретил женщину мечты и захотел жениться. Она была не похожа на других девушек того времени: 29 лет, из еврейской семьи и при всём этом умудрилась самостоятельно накопить денег и уехать учиться в Цюрих. Потом, несмотря на запрет евреям селиться в Петербурге, смогла не только получить вид на жительство, но и окончить Женский мединститут, параллельно работая на кафедре физиологии. Даже после замужества и рождения двоих детей она продолжала работать врачом, преподавать в гимназии и в университете, заниматься исследованиями и публиковать статьи в научных журналах.
Лев Ландау с родителями, 1930-е годы
Как Ландау стал просто Дау
Лев Ландау родился в 1908 году. Он был замкнутым и невесёлым ребёнком, но однажды прочитал, что человек может создать себя сам, загорелся этой идеей и начал заставлять себя знакомиться и общаться с людьми. Это стало его второй натурой: все знали взрослого Ландау как остроумного и любознательного человека, который может завязать разговор и с академиком, и с прачкой. Он был уверен, что главная обязанность человека - быть счастливым. Считал, что это умение можно и нужно развивать. Если же человек несчастен, то он просто не хочет разобраться в своей жизни и ему нравится роль страдальца.
Для себя Ландау вывел очень простую формулу счастья: наука, любовь и общение с людьми. Наука, безусловно, была на первом месте
В 14 лет он с лёгкостью поступил в Бакинский университет, сразу на два факультета: химический и физико-математический. Через два года университет уже ничего не мог предложить одарённому студенту. Ему посоветовали перевестись в Ленинград. Так он в 16 лет оказался в гуще научной жизни. Приятели-студенты его любили за остроумие, готовность помочь и смелость перед профессорами. Тогда же Лев получил прозвище Дау, которое ему очень нравилось. «L"ane по-французски значит осёл, то есть фамилия Ландау означает «осел Дау», - говорил он.
Учёным всего мира он будет известен именно как Дау. Так он представлялся при знакомстве и так его звали ученики.
«Ландауский скепсис», или великий учёный в 21 год
Ландау интересовался квантовой механикой, которая тогда только-только зарождалась. Толстые книги он считал кладбищами идей (что, правда, не помешало ему написать курс теоретической физики в десяти томах), а нужные ему знания получал из зарубежных научных журналов. Свободно знал немецкий и французский языки, а к концу учёбы выучил английский. В научных статьях он читал постановку задачи и результат. Середину пропускал: «Мне нужно узнать от автора, что он делает; как делать, я сам знаю лучше». Критерий хорошей научной работы у него был очень простой: она должна разъяснять что-то непонятное.
Лев Ландау, 1929 год
В 1929 году Ландау по путёвке Наркомпросса поехал на стажировку в Европу. Он побывал на семинарах крупнейших физиков того времени, получил стипендию Рокфеллеровского фонда и опубликовал работу о диамагнетизме металлов, который позже стали называть «диамагнетизм Ландау». Ландау часто приезжал к Нильсу Бору в Копенгаген и был его любимым учеником. «Он бывал несносен, перебивал Нильса, высмеивал старших, походил на взлохмаченного мальчишку. Но как он был талантлив и как правдив!» - вспоминала жена Бора. По сути, в 21 год Дау был уже сложившимся учёным.
Однажды Ландау разговаривал с молодым физиком Кристианом Мёллером и рассказал ему, как он видит решение одной задачи. Мёллер написал работу, опубликовал её в журнале и в конце статьи поблагодарил Ландау за помощь. Ландау возмутился, ведь эту статью следовало подписать двумя фамилиями.
Знаете, Дау, я жениться хочу, а отец невесты не даст согласия, если я не буду доцентом университета, - признался Мёллер.
Ах так, ну пожалуйста. Я Вам ещё могу работу написать, - ответил Ландау.
Имя Дау было синонимом абсолютной честности в науке. Например, однажды он заглянул в аудиторию и узнал, что собравшиеся ждут профессора, который будет рассказывать о своём сенсационном открытии. И вот, когда учёный исписал доску вычислениями и выводами, Ландау воскликнул: «Прошу прощения, но здесь слишком много ошибок». И показал, что если задачу решать правильно, то никакого открытия нет. «Кто его сюда пустил?» - возмущался профессор. Ландау не переносил недобросовестного отношения к своему делу: «Вывести замечательный результат и не понять его значения - такое действительно позорно!».
«Известно, что физики боялись опубликовать сырую статью. Все знали, что Ландау моментально заметит просчёты и пощады не будет. Существовало мнение, что протащить свой результат сквозь эшелоны ландауского скепсиса очень трудно для всех, кто работал в его отделе, ибо он, как заведующий, считал себя ответственным за статьи своих сотрудников и всегда их прочитывал».
Из воспоминаний Майи Бессараб, племянницы Льва Ландау
Ландау-ловелас и брак без обязательств
Ландау ещё в юности поклялся, что никогда не женится. В 26 лет встретил Кору (Конкордию Дробанцеву), у них начался роман. Но даже огромная любовь и страсть не могли заставить его жениться. Коре, разумеется, не нравилось неопределённое положение. В конце концов, Ландау сдался, но сразу оговорил, что брак будет формальным: он оставляет за собой право вести себя как холостяк (и ей тоже даёт полную свободу), взяв с Коры обещание, что она не будет ревновать. Ландау считал брак чем-то вроде кооператива и говорил, что к любви он не имеет ни малейшего отношения.
Кора, жена Льва Ландау
Любовь между Корой и Ландау длилась 12 лет, а после этого она фактически стала его экономкой. Он честно отдавал ей 70% своего заработка, но при этом жил своей жизнью. Она страдала, но высокая зарплата мужа и статус супруги академика её вполне устраивали. Ландау много рассуждал об отношениях и флиртовал с другими женщинами. Возможно, поэтому многие считали его ловеласом. Хотя друзья вспоминали, что к любви он относился серьёзно, а его романы можно пересчитать по пальцам.
Преподавательские годы и тюрьма
Во время студенческой поездки за границу Ландау не раз предлагали работу в лучших университетах Европы, но он отказывался. «Нет, я вернусь в свою рабочую страну, и мы создадим лучшую в мире науку», - говорил он.
Ландау переехал в Харьков - заведовать теоретическим отделом в физико-техническом институте. Он не только занимался исследованиями, но и преподавал: собрал вокруг себя молодых талантливых физиков, продумал «теоретический минимум» - перечень необходимых знаний, проводил семинары, на которых мог выступить с докладом любой желающий. Споры и обсуждения часто потом продолжались в маленькой квартире Ландау.
«Некоторые считают, что учитель обкрадывает своих учеников. Другие - что ученики обкрадывают учителя. Я считаю, что правы и те и другие, и участие в этом взаимном обкрадывании - прекрасно».
К 1937 году мечты Ландау о великом будущем рабочей страны рассеялись: начались массовые аресты. Причём он не мог понять, по какому принципу забирают людей. Ученый уехал в Москву и сразу получил работу в Институте физических проблем у Петра Капицы.
В то время Капица обнаружил парадоксальное поведение жидкого гелия вблизи абсолютного нуля. Когда этой проблемой заинтересовался теоретик-Ландау, появилась надежда, что явление удастся объяснить. Ландау буквально стоял на пороге открытия (позже за эту работу он получил Нобелевскую премию), но его арестовали. Это случилось в 1938 году.
В тюрьме Ландау провёл год
Капица отреагировал мгновенно, хотя заступаться за потенциального «врага народа» было очень рискованно. Он написал письмо Сталину с просьбой если не освободить, то хотя бы внимательно рассмотреть дело Ландау. Подобное письмо написал и Нильс Бор. Но просто так выпустить из тюрьмы учёного власти не могли - это бы означало признаться на весь мир, что физика с громким именем посадили по ошибке.
Оптимальное решение пришло не скоро: Ландау освободили через год под личное поручительство Капицы. Одновременно с Ландау в Москве задержали его друга, физика Юрия Румера - всю первую ночь они в камере «проговорили о математике». Румер пробыл в заключении 10 лет. Ландау каждый месяц отправлял ему деньги - ту сумму, которую не отдавал жене, Ландау тратил «на разврат и филантропию».
«Мой сын никогда не скажет, что я зануда»
Родители Ландау заставляли его в детстве учиться тому, что ему не нравилось - например, музыке. Сам он своего сына Игоря старался ни к чему не принуждать. «Мой сын никогда не скажет, что я зануда», - говорил он.
Зануд Ландау классифицировал так: гнусы (скандалисты), моралинники (выделяют продукт морали - моралин), постники (ходят с недовольным лицом), обидчивые (всегда на кого-то в обиде). Истребление зануд Ландау считал долгом каждого порядочного человека. «Если зануда не разъярён - это позор для окружающих», - говорил он.
Лев Ландау с сыном Игорем
Ландау занимался физикой по много часов каждый день, но и умел моментально переключаться на бытовую жизнь.
«Гарику (Игорю, сыну Льва Ландау - Прим. ред. ) было года четыре, когда ему подарили электрическую железную дорогу. Дау страшно любил игрушки и при виде всех этих вагончиков, паровозов, семафоров приходил в ажиотаж, суетился, пытался что-то подсоединить, но всё невпопад, словом, всем мешал, но вдруг правильно подключил платформу и радостно засмеялся. „Вот и папа на что-то пригодился“, - заметил ребёнок. Все так и грохнули со смеху».
Из воспоминаний Майи Бессараб, племянницы Льва Ландау
С техникой Ландау совершенно не ладил и говорил, что не ходит в лабораторию Капицы, чтобы не переломать там все приборы. Вместе с Капицей Ландау работал над атомным проектом СССР. «Если бы не пятый пункт, то есть национальность, я не занимался бы спецработой, а только физикой, наукой, от которой я сейчас отстаю. Я низведён до уровня „учёного раба“, и это всё определяет», - говорил Ландау.
За участие в этих работах Ландау получил звание Героя Социалистического труда, но золотую звезду практически не носил. Она была прикреплена к пиджаку, который так и назывался - «пиджак-таран». Ландау надевал его, когда надо было кого-то «таранить», например, доставать билеты в театр.
Нобелевская премия после смерти
7 января 1962 года Ландау попал в автомобильную аварию и почти два месяца находился в коме. Рядом с кабинетом главврача организовали физический штаб: 87 физиков по очереди дежурили, стараясь обеспечить врачей всем необходимым.
«Появилась алфавитная книга с телефонами и адресами всех и вся –лиц и учреждений, связь с которыми могла потребоваться в любую минуту. Там было записано 233 телефонных номера - другие больницы, автобазы, аэродромы, таможни, аптеки, министерства, места возможного пребывания врачей-консультантов».
Из воспоминаний коллег-физиков
12 января у Ландау остановилось дыхание, но физики раздобыли необходимый дыхательный аппарат. Ещё через 10 дней начался отёк мозга, подходящее лекарство нашли в Англии. Британский коллега обещал доставить его в аэропорт. Он опаздывал и позвонил начальнику аэропорта Хитроу - самолёт задержали на два часа. В Шереметьеве лекарство уже ждал дежурный физик.
В апреле Ландау начал приходить в себя. В конце 1962 года он получил Нобелевскую премию «за пионерские работы в области теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия». Он был единственным в истории лауреатом, которому вручали награду в больнице. Американский журнал «Life» даже опубликовал статью «Нобелевская премия после смерти».
Лев и Кора разбирают поздравительные телеграммы после того, как Ландау вручили Нобелевку, 1962 год / Фото: РИА Новости
Последние шесть лет жизни он не занимался физикой и хотя в быту оставался жизнерадостным человеком, каким всегда был, многие близкие считали аварию его «духовной смертью». Формула, которую Ландау когда-то вывел, оказалась верной: любви и общения для счастья всё-таки недостаточно.
Ландау умер в 1968 году после очередной операции. А «Курс теоретической физики» Льва Ландау и Евгения Лифшица переиздаётся до сих пор.
Лев Ландау — из тех, кого прекрасно описывает поговорка «из молодых, да ранний». Он родился 22 января 1908 г. в Баку. Тогда, в начале ХХ века Баку рос, как на дрожжах. Вернее, на нефти — в конце XIX в. тут разразился настоящий нефтяной бум. Отец Льва Давид Ландау был известным в городе инженером-нефтяником. Мать Любовь Гаркави-Ландау даже по нынешним меркам воспринималась бы как особа невероятно продвинутая — окончила Могилёвскую женскую гимназию, затем Еленинский повивальный институт и в качестве финального аккорда — Женский мединститут в Петербурге. Супруги активно занимались еще и научной деятельностью, публиковали статьи. Так что у Льва просто не оставалось иного пути, кроме научного. Школу в Баку он закончил в 13 лет. На семейном совете было решено, что в серьёзное учебное заведение ему поступать рановато — пусть пока поучится в Бакинском экономическом техникуме. Лев не перечил. Но в 14 лет всё же поступил в Бакинский университет, а через два года, в 1924 г перевёлся в Ленинградский университет на физфак. К 19 годам у него уже было опубликовано четыре научные работы.
Молодой учёный с головой погружается в новейшую тогда сферу науки — квантовую механику. Несмотря на то, что в стране уже потихоньку «подмораживало», Льву разрешали регулярно выезжать за границу, встречаться в выдающимися учёными того времени, работать в университетах Англии, Германии, Швейцарии. Вскоре он уже входит в первую десятку физиков-теоретиков мира. Харьков, куда переезжает Ландау, чтобы возглавить кафедры Харьковского университета, превращается чуть ли не в научную столицу советской теоретической физики.
В 1937-м по приглашению Петра Капицы он едет в Москву, чтобы возглавить только что созданный Институт физических проблем. Вот только вместо проблем физики ему придётся решать проблему куда более серьёзную — как остаться в живых, попав в жернова НКВД. Ландау, в друзьях у которого значились чуть ли не все физики мира, обвиняют в антисоветской агитации. В тюрьме он провёл год. Его пытали. Он голодал. От смерти его спас всё тот же Капица, достучавшись до самых высоких кремлёвских кабинетов. Из тюрьмы его вынесли на руках.
В следующий раз от смерти его будет спасать уже целая бригада светил мировой медицины. В 1962 г. Ландау попадает в тяжелейшую автокатастрофу. Шесть недель он пробыл между жизнью и смертью. Шесть недель над ним дежурили врачи из Канады, Франции, Чехословакии, СССР. Вытянули. Хотя еще три месяца Дау (как звали его близкие) не узнавал даже членов семьи. Тяжелейшая травма не позволила ему пережить момент величайшего триумфа — в 1962 г. он не смог поехать в Стокгольм, чтобы получить Нобелевскую премию, присуждённую ему за «основополагающие теории конденсирования материи, в особенности жидкого гелия». Он проживёт еще 6 лет, но к работе так и не вернётся. Видимо, все отпущенные ему Богом озарения он к тому времени уже выбрал.
Академик Лев Ландау с сыном Игорем. 1962 год. Фото: РИА Новости
«Солнечный человек»
Помимо репутации гениального физика у Ландау существовала ещё и стойкая репутация женолюба. Во всеуслышание об этом рассказала его супруга Конкордия Дробанцова , которую обычно все звали Корой. Вернее, не рассказала, а описала в книге «Как мы жили». Долгое время книга эта существовала в виде самиздата. А многие солидные академики пытались её уничтожить — настолько возмутило их описанное там. «Я — жена великого физика ХХ века Льва Ландау, — писала Конкордия. — Наша история похожа на истории многих семей в эпоху сексуальной революции. Разница лишь в том, что Ландау — гений.
Вот уже 10 лет я пишу о той счастливой и драматической судьбе. Пишу только правду, одну правду, пишу для себя и не имею ни малейшей надежды на то, что когда-нибудь это увидит свет. Дау был солнечный человек. Но после своей смерти оставил слишком много загадок, тайн. Чтобы распутать сложнейший клубок нашей жизни, пришлось залезть в непристойные мелочи, в интимные стороны нашей жизни, скрытые от посторонних глаз и таящие так много мерзости. Но и прелести тоже».
По словам Коры, Ландау не терпел хаоса ни в науке, ни в любви. У него существовала собственная система классификации красавиц (Учёный же! Теоретик!). Все женщины делились на красивых, хорошеньких и интересных. Были еще два класса: 4 — «Выговор родителям» и 5 — «За повторение — расстрел». Он мог выкидывать два или четыре пальца, показывая класс женщины. Всех своих женщин он осваивал по расписанию. Когда у него появлялась новая возлюбленная, ей выделялся определенный день и час, и никто не мог нарушить этого графика.
Себя он называл красивистом. Ему было важно, чтобы женщина была хороша лицом и с божественной фигурой. Создатели фильма «Мой муж — гений» о Льве Ландау рассказывают, что когда учёный шёл гулять по дачному поселку, он внимательно осматривал всех встречавшихся ему женщин. Осматривал прежде всего фигуру. И это был такой взгляд! Это был взгляд, который не только обещал женщине многое, но и будто приподнимал ее над землей.
Лев Ландау с женой Конкордией в больнице. Фотокопия. 1962 год. Фото: РИА Новости
В узком кругу знакомых он хвастался, что ни одна женщина не ушла от него недовольной. И его, обладавшего ярчайшей харизмой, дамы всех возрастов действительно боготворили. Поговаривают, что у Ландау было пять ярких романов. Все они происходили на глазах у Коры — ведь в 1934 г., когда они только встретились, Дау заставил красавицу Кору заключить «пакт о ненападении в супружеской жизни», который, по его задумке, давал обоим супругам свободу на романы на стороне. Вот только пользовался этой свободой лишь он один. И в письмах к Коре мог писать: «Боже мой, мне нравится Гера! Она требует, чтобы за нею ухаживали. А ты же знаешь, Корочка, как я этого не люблю. Это же слишком долго!». Он не понимал, к чему все эти ухаживания, красивые слова, стихи? Если люди друг другу интересны, зачем терять время?
Свою первую женщину он познал достаточно поздно — в 27 лет, и это была та самая Кора. Она же была рядом и в его последние часы на этой земле.
