"Ия Саввина ищет утешение в рюмке..." - так называется материал в журнале "только звезды", раскрывающий тайну дауна, которого против своей воли воспитывала покойная Ия Саввина:
"Самозабвенно играя на сцене, будущая известная актриса познакомилась с Всеволодом Шестаковым, тоже самодеятельным актером, молодым ученым-гидрогеологом. Сын высокопоставленного чиновника привел молодую жену в престижную квартиру на Фрунзенской набережной, обставленную дорогой мебелью. Но девушка ни минуты не ощущала себя в ней хозяйкой. Всем здесь заправляла мать ее мужа – женщина, не терпящая никаких возражений. В 1957 году у молодой пары родился сын Сережа. Диагноз врачей прозвучал как приговор всей их жизни: у мальчика – синдром Дауна.
Ия очень боялась, что свекровь обвинит ее в рождении больного ребенка. Но та отнеслась к страшному известию со смирением. Врачи предложили отказаться от неполноценного малыша. «Это мой первый и единственный внук, я не отдам его никому и воспитаю мальчика сама, какой бы он ни был», – заявила свекровь...
Несмотря на то, что заботу о больном ребенке взяла на себя мать Шестакова, счастья в молодой семье не было. Больной сын создавал много сложностей, во все вмешивалась и властная свекровь. Ию спасали лишь частые поездки на съемки и гастроли с театром. Прожив 10 лет в браке, Саввина развелась. Ушла, оставив больного сына на попечение бабушки.
Шестаков вскоре тоже покинул материнский дом, женившись на балерине Большого театра. Несчастного мальчика родители навещали лишь изредка.
Заира Мешвелиани появилась в квартире на Фрунзенской набережной в 1994-м.
Ия Сергеевна искала женщину, согласную присматривать за Сергеем и свекровью, пережившей инсульт. Сиделке обещали возможность бесплатно снимать комнату. Заира как раз нуждалась в крыше над головой...
– Когда вошла в квартиру, меня встретил Всеволод Михайлович, – рассказывает Заира. – В одной комнате находился Сергей, ему уже было за 30, он напоминал маленькую старушку. В другой комнате лежала почти неподвижная мать Шестакова. Квартира выглядела очень запущенной. Мне не захотелось взваливать на себя проблемы этих людей. Но Ия Сергеевна звонила, подолгу уговаривала. В конце концов я согласилась.
Переселившись, Заира обнаружила в доме странные порядки.
– Сережа просыпался в 16 часов, бодрствуя всю ночь, – рассказывает Заира. – Удивившись, я поинтересовалась, почему так заведено. Мне объяснили: так его приучили с детства, чтобы не мешать по утрам сну родителей, приходивших домой поздно. В комнате Сережи стоял комод. В его ящиках я обнаружила коробочки с фасолью, горохом, гречкой. Оказалось, больного ребенка заставляли пересчитывать горошинки и крупу, дабы он был занят делом и не шумел. Подобные методы воспитания меня потрясли...
После второго инсульта у свекрови артистки отнялась речь. В ее комнату Ия Сергеевна никогда не заходила. Однажды умирающая женщина увидела невестку через открытую дверь.
– По ее напряженному лицу я поняла: она хочет, чтобы Ия подошла к ней, – вспоминает Заира. – Тут же передала: «Иечка, подойдите, она вас зовет». Прежде доброе лицо Саввиной исказила гримаса. Она произнесла слова, которые навсегда врезались мне в память: «Мама, вы всю жизнь мне испортили! Я хотела вас убить». Она говорила с интонацией, свойственной женщинам-фашисткам, лагерным надзирательницам, которых показывают в кино. Повернувшись ко мне, будто играя роль, она опять изменилась в лице: «Заирочка, ну что с нее взять, вот ведь как время все меняет». Открыла дверь и ушла. Ее ненависть не укладывалась в моей голове, ведь умирающих обычно прощают, несмотря ни на что. Потом я узнала: Саввина с мужем не могли простить свекрови, что она не позволила сдать сына-дауна в специнтернат, считая, что этим решением она перечеркнула их жизнь...
Заира продолжала ухаживать за больным сыном Саввиной до тех пор, пока та не переехала в новую шикарную 4-комнатную квартиру. До этого у актрисы была 2-комнатная на Большой Грузинской улице. Это жилье ей выхлопотал Олег Ефремов как ведущей актрисе МХАТа в качестве служебного жилья. В начале 90-х актриса вместе с коллегами по театру вступила в кооператив. Дом строился долго, пришлось через суды отвоевывать свои права, доплачивать. Ефремов сделал ей шикарный подарок, добившись разрешения приватизировать казенную квартиру. Саввина продала ее, на вырученные деньги сделала в новых апартаментах дорогой ремонт, купила джип и дачу, а оставшуюся немалую сумму положила в «Чару». В отличие от простых смертных, потерявших вклады в этом банке, актриса смогла вместе с другими известными деятелями культуры вернуть вложенные деньги.
– Ия Саввина – обеспеченный человек. У нее даже есть личный водитель, – рассказывает Заира.
Все эти годы они поддерживали добрые отношения с Ией Сергеевной.
– Я очень любила театр и искусство, но, приходя к Ие, я видела этих великих людей в быту. После я перестала ходить в театр – так разочаровалась. Ее всегда окружали личности, любящие крепко выпить. Вот и Саввина пристрастилась к рюмке. Это, к сожалению, беда многих актеров из близкого окружения Ефремова..."
полностью

Сохранено

Они такие разные. Марина Неелова и Ия Саввина. Разные типажи, разные роли. Но есть в их судьбах кое-что общее. У каждой в жизни - одна большая тайна, имеющая отношение к их детям. А еще - один человек, который в разное время называл себя мужем обеих актрис.

ТАЙНА ОТЦОВСТВА

Главная тайна Марины Нееловой - ее дочь. Точнее имя отца девочки. Когда-то вся богемная Москва с удивлением и некоторым восторгом взирала на страстный роман между известнейшей актрисой и только набиравшим популярность шахматистом Гарри Каспарофвым. Они познакомились в 1984 году в гостях у прославленной фигуристки Татьяны Тарасовой (которую нынешнее поколение знает исключительно по ледовым шоу Первого канала) и ее мужа, пианиста с мировым именем Владимира Крайнева. Каспарову - 21 год. Нееловой - на 16 больше. Их такая мелочь, как разница в возрасте, интересовала мало. Окружающие, конечно, вздыхали, охали, ахали, осуждали, благословляли, но, даже не понимая, принимали. Как минимум - в свои компании. Так Гарри Каспаров стал вхож в лучшие дома столицы.

Только один человек, как гласит народная молва, был резко против этих отношений. Мама юного шахматиста, властная и непоколебимая Клара Шагеновна, чье веское слово для Гарри было законом. Все два года этого романа она лишь наблюдала за его развитием. Но когда стало известно об «интересном положении» Нееловой, наконец вмешалась. И вроде как после этого вмешательства Каспаров, повинуясь воле матери, дал отставку своей возлюбленной.

Столичный бомонд тогда повел себя на удивление единодушно. После такого поступка Каспарова все дружно встали на защиту Нееловой. А Валентин Гафт во всеуслышание объявил, что отныне шахматисту закрыт доступ в приличные дома столицы.

В 1987 году у Марины Нееловой родилась дочь Ника. Вопрос об ее отцовстве нередко поднимался в театральных кругах, но сама актриса всегда пресекала его на корню. Гарри Каспаров тоже никаких комментариев на этот счет не давал. Лишь однажды, когда о возможном отцовстве его спросили без обиняков, прямо в лоб, ответил расплывчато: «Определенно этот вопрос (во всяком случае для меня) не разрешен». И поди ты пойми, что имелось в виду...

Сама Марина Неелова после нескольких лет затворничества неожиданно вышла замуж за дипломата Кирилла Геворгяна, уехала из страны и сбежала таким образом от ненужных пересудов. В конце концов, родители ребенка - те, кто его воспитал. А дочь Нееловой Ника выросла в полной семье, где ее все любили и обожали. Сегодня Ника достойно представляет фамилию своей матери. Хотя она не выходит на сценические подмостки, однако тоже выбрала творческую профессию. Ника - художник, о самобытных работах которой ныне говорят по всей Европе. И это не преувеличение. В конце 2010 года девушка стала победительницей престижного европейского конкурса «Новые сенсации», не так давно в Лондоне прошла ее персональная выставка, многие работы Ники находятся в частных коллекциях по всему миру. И ведь никто не скажет, что к успеху Нееловой-младшей была причастна Неелова-старшая.

«ОТКАЖИТЕСЬ ОТ РЕБЕНКА!»

Единственный наследник Ии Саввиной, сын Сергей, тоже в свое время удостоился персональной выставки. И это стало для него невероятным достижением. Ведь мальчик родился со страшным диагнозом - синдром Дауна, что в нашей стране звучит как приговор.

Ей предлагали отказаться от сына не один и не два раза. Сначала в роддоме, потом в местной поликлинике. Далее - везде. Врачи с пеной у рта доказывали, что отдать его в детский дом будет самым правильным решением. Ия с ужасом смотрела на эскулапов и понимала: никогда в жизни она не решится на подобный шаг. «Ну как же, - убеждали тем не менее ее, - ведь вы известная актриса, а дети с таким диагнозом рождаются обычно у всяких деклассированных личностей - алкоголиков там или наркоманов. А что подумают ваши поклонники?» «Даже и не думайте, что когда-нибудь он сможет хотя бы узнавать вас, - продолжали настаивать медицинские светила. - Вы еще с ним намучаетесь, ведь дети с синдромом Дауна иногда и сидеть не могут научиться». «И помните, что живут люди с таким диагнозом лет до шестнадцати», - пугали ее все те же доктора.

А она, не слушая никого и ничего, бросила все силы на воспитание сына. Даже о собственной карьере она, Актриса с большой буквы, тогда абсолютно не думала (что не мешало ей, впрочем, продолжать блистать на киноэкранах и театральных подмостках). Да и на семейной жизни - ее первым мужем и отцом ребенка был известный ученый-геолог Всеволод Шестаков - пришлось поставить крест. Дни и ночи напролет она учила маленького Сережу самым простым вещам. То, на что у других детей уходят месяцы, он осваивал годами. Зато результаты позже удивляли видных медиков. И те из них, кто когда-то уверял ее в бесполезности подобных занятий, признали свою ошибку. Но больше удивляла самоотверженность актрисы, которая (с помощью своей свекрови, педагога по образованию, и знаменитого детского педиатра Георгия Сперанского) смогла достичь невозможного. Ее сын Сергей Шестаков не только освоил алфавит и русскую речь, он даже выучил английский. Стали появляться заказы - он работал на дому как переводчик. А уже в довольно зрелом возрасте Сергей увлекся живописью. На открытии его персональной выставки известная актриса плакала, не скрывая своих слез. Это была настоящая победа. Сына и ее самой! Сегодня Сергею Шестакову 56. Хотя он, по сути, так и остался большим ребенком, тем не менее поражает всех своими многочисленными талантами. Играет на рояле, декламирует стихи. Ну и рисует, конечно. Вот только до сих пор так и не может осознать, что его любимая мама уже никогда не посмотрит на него с гордостью и любовью: актриса Ия Саввина ушла из жизни 27 августа 2011 года...

ПЕРВЫЙ БРАК И ПОСЛЕДНИЙ

Марину Неелову и Ию Саввину связывает еще и то, что у обеих в разное время в мужьях числился один и тот же человек. Это режиссер, актер театра на Таганке Анатолий Васильев.

С Мариной Нееловой он жил в браке, когда молодая актриса только начинала свой путь в профессию. Собственно, именно ему и можно сказать спасибо за то, что открыл миру ее талант, сняв в своей дипломной картине «Цвет белого снега», а потом уговорив переехать из Питера в Москву. Как только Неелова сменила место прописки, ее карьера резко пошла в гору. Сначала актриса попала в труппу театра имени Моссовета - с обязывающей, но такой лестной формулировкой: «К нам пришла молодая Раневская». Потом ее пригласили в «Современник», попасть куда для самой Марины (после работы с Олегом Далем в «Старой, старой сказке») казалось недостижимой задачей...

Часто бывает так: чем выше в гору идет карьера, тем сложнее становятся отношения в семье. А уж если это семья двух творческих людей, один из которых вдруг резко вырывается вперед, то диагноз здесь однозначный: такой союз практически обречен.

Неудивительно, что чем чаще появлялась Неелова в кино, тем мрачнее становилась обстановка дома. Тем не менее с первым мужем она прожила восемь лет. Брак с Васильевым тихонечко подошел к распаду, и супруги без публичного выяснения отношений приняли решение развестись. Тогда же они договорились: если и не скрывать от досужей публики этот свой союз, то по крайней мере особо его не афишировать. Так и получилось, что долгое время никто не знал, что Неелову и Васильева когда-то связывали супружеские узы.

С актрисой Ией Саввиной Анатолий Васильев встретился, когда они оба уже были взрослыми состоявшимися людьми - на момент их знакомства им было за сорок. Случилось это в 1979 году. Тогда Олег Ефремов зазвал Саввину отдохнуть на Соловках. И именно там набирался сил перед будущими творческими свершениями Анатолий Васильев.

В Москву они приехали, уже будучи парой. Поселились в одной квартире, а потом, поняв, что шум и суета столицы их обоих раздражает, удрали в деревню Дорофеево, где купили дом. Там звезда киноэкранов и театральная прима проводила все свободное время - примерно по пять месяцев в году. На пару с мужем она частенько просиживала часы с удочкой в руках и такой жизнью была безмерно довольна.

Да, бывали и у них размолвки. Все-таки оба люди тонкой душевной конструкции, чуть выведешь из равновесия - и все, от идиллии не остается и следа. Про взрывной нрав Саввиной знали даже те, кто не был с ней знаком. Ну а приятели - в шутку, в которой много правды, - называли ее помесью гремучей змеи с лесным колокольчиком. Валентин Гафт даже посвятил ей эпиграмму, очень короткую и точную. Не в бровь, а про глаза, как говорится:

Глазки светло-голубые:
Каждый добрый, вместе - злые.

Так что, конечно, ссорились. И разъезжались - каждый в свой угол. Однако спустя время понимали: они - две половинки одного целого. И вновь воссоединялись.

Ия Саввина и Анатолий Васильев прожили вместе долгих тридцать лет. Правда, почти все это время - в гражданском браке. И только за две недели до ухода из жизни, когда актриса начала подводить итоги своей жизни, она сама предложила Васильеву пожениться. Так что в мир иной она отправлялась со спокойной душой. Ведь точно знала: ее единственный сын не останется без присмотра...

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Поразительно вот что. Когда-то Неелову называли отчего-то «молодой Фаиной Раневской». Так вот - и Ию Саввину, внешне, да и внутренне такую непохожую на Неелову, тоже постоянно сравнивали с Фаиной Георгиевной. Причем сама актриса активно поддерживала мнение, что есть между ними что-то общее.

Саввина, как и Неелова, когда-то служила в театре имени Моссовета. Ей посчастливилось застать Фаину Георгиевну. И хотя Раневская всячески опекала Саввину, между ними, обладательницами не самого легкого нрава, однажды вспыхнул грандиозный скандал. Как-то Раневская гаркнула на Саввину: «Как вы смеете стоять ко мне спиной, когда я на сцене!» Другая бы в ответ промолчала, однако не тут-то было. «Если не прекратите ваше барское хулигантство, я уйду, кувыркайтесь тут как хотите», - ответствовала она гордо. «Потом мы обе рыдали четыре часа. Она винила себя, а я - себя», - расскажет позже Саввина о той истории.

Фото PHOTOXPRESS, ИТАР-ТАСС

Кто теперь этим может интересоваться? - только такие как мы...

МАРИНА НЕЕЛОВА И ИЯ САВИНА. ОДИН МУЖ НА ДВОИХ

Они такие разные. Марина Неелова и Ия Саввина. Разные типажи, разные роли. Но есть в их судьбах кое-что общее. У каждой в жизни - одна большая тайна, имеющая отношение к их детям. А еще - один человек, который в разное время называл себя мужем обеих актрис.

ТАЙНА ОТЦОВСТВА

Главная тайна Марины Нееловой - ее дочь. Точнее имя отца девочки. Когда-то вся богемная Москва с удивлением и некоторым восторгом взирала на страстный роман между известнейшей актрисой и только набиравшим популярность шахматистом Гарри Каспарофвым. Они познакомились в 1984 году в гостях у прославленной фигуристки Татьяны Тарасовой (которую нынешнее поколение знает исключительно по ледовым шоу Первого канала) и ее мужа, пианиста с мировым именем Владимира Крайнева. Каспарову - 21 год. Нееловой - на 16 больше. Их такая мелочь, как разница в возрасте, интересовала мало. Окружающие, конечно, вздыхали, охали, ахали, осуждали, благословляли, но, даже не понимая, принимали. Как минимум - в свои компании. Так Гарри Каспаров стал вхож в лучшие дома столицы.

Только один человек, как гласит народная молва, был резко против этих отношений. Мама юного шахматиста, властная и непоколебимая Клара Шагеновна, чье веское слово для Гарри было законом. Все два года этого романа она лишь наблюдала за его развитием. Но когда стало известно об «интересном положении» Нееловой, наконец вмешалась. И вроде как после этого вмешательства Каспаров, повинуясь воле матери, дал отставку своей возлюбленной.

Столичный бомонд тогда повел себя на удивление единодушно. После такого поступка Каспарова все дружно встали на защиту Нееловой. А Валентин Гафт во всеуслышание объявил, что отныне шахматисту закрыт доступ в приличные дома столицы.

В 1987 году у Марины Нееловой родилась дочь Ника. Вопрос об ее отцовстве нередко поднимался в театральных кругах, но сама актриса всегда пресекала его на корню. Гарри Каспаров тоже никаких комментариев на этот счет не давал. Лишь однажды, когда о возможном отцовстве его спросили без обиняков, прямо в лоб, ответил расплывчато: «Определенно этот вопрос (во всяком случае для меня) не разрешен». И поди ты пойми, что имелось в виду...

Сама Марина Неелова после нескольких лет затворничества неожиданно вышла замуж за дипломата Кирилла Геворгяна, уехала из страны и сбежала таким образом от ненужных пересудов. В конце концов, родители ребенка - те, кто его воспитал. А дочь Нееловой Ника выросла в полной семье, где ее все любили и обожали. Сегодня Ника достойно представляет фамилию своей матери. Хотя она не выходит на сценические подмостки, однако тоже выбрала творческую профессию. Ника - художник, о самобытных работах которой ныне говорят по всей Европе. И это не преувеличение. В конце 2010 года девушка стала победительницей престижного европейского конкурса «Новые сенсации», не так давно в Лондоне прошла ее персональная выставка, многие работы Ники находятся в частных коллекциях по всему миру. И ведь никто не скажет, что к успеху Нееловой-младшей была причастна Неелова-старшая.

«ОТКАЖИТЕСЬ ОТ РЕБЕНКА!»

Единственный наследник Ии Саввиной, сын Сергей, тоже в свое время удостоился персональной выставки. И это стало для него невероятным достижением. Ведь мальчик родился со страшным диагнозом - синдром Дауна, что в нашей стране звучит как приговор.

Ей предлагали отказаться от сына не один и не два раза. Сначала в роддоме, потом в местной поликлинике. Далее - везде. Врачи с пеной у рта доказывали, что отдать его в детский дом будет самым правильным решением. Ия с ужасом смотрела на эскулапов и понимала: никогда в жизни она не решится на подобный шаг. «Ну как же, - убеждали тем не менее ее, - ведь вы известная актриса, а дети с таким диагнозом рождаются обычно у всяких деклассированных личностей - алкоголиков там или наркоманов. А что подумают ваши поклонники?» «Даже и не думайте, что когда-нибудь он сможет хотя бы узнавать вас, - продолжали настаивать медицинские светила. - Вы еще с ним намучаетесь, ведь дети с синдромом Дауна иногда и сидеть не могут научиться». «И помните, что живут люди с таким диагнозом лет до шестнадцати», - пугали ее все те же доктора.

А она, не слушая никого и ничего, бросила все силы на воспитание сына. Даже о собственной карьере она, Актриса с большой буквы, тогда абсолютно не думала (что не мешало ей, впрочем, продолжать блистать на киноэкранах и театральных подмостках). Да и на семейной жизни - ее первым мужем и отцом ребенка был известный ученый-геолог Всеволод Шестаков - пришлось поставить крест. Дни и ночи напролет она учила маленького Сережу самым простым вещам. То, на что у других детей уходят месяцы, он осваивал годами. Зато результаты позже удивляли видных медиков. И те из них, кто когда-то уверял ее в бесполезности подобных занятий, признали свою ошибку. Но больше удивляла самоотверженность актрисы, которая (с помощью своей свекрови, педагога по образованию, и знаменитого детского педиатра Георгия Сперанского) смогла достичь невозможного. Ее сын Сергей Шестаков не только освоил алфавит и русскую речь, он даже выучил английский. Стали появляться заказы - он работал на дому как переводчик. А уже в довольно зрелом возрасте Сергей увлекся живописью. На открытии его персональной выставки известная актриса плакала, не скрывая своих слез. Это была настоящая победа. Сына и ее самой! Сегодня Сергею Шестакову 56. Хотя он, по сути, так и остался большим ребенком, тем не менее поражает всех своими многочисленными талантами. Играет на рояле, декламирует стихи. Ну и рисует, конечно. Вот только до сих пор так и не может осознать, что его любимая мама уже никогда не посмотрит на него с гордостью и любовью: актриса Ия Саввина ушла из жизни 27 августа 2011 года...

ПЕРВЫЙ БРАК И ПОСЛЕДНИЙ

Марину Неелову и Ию Саввину связывает еще и то, что у обеих в разное время в мужьях числился один и тот же человек. Это режиссер, актер театра на Таганке Анатолий Васильев.

С Мариной Нееловой он жил в браке, когда молодая актриса только начинала свой путь в профессию. Собственно, именно ему и можно сказать спасибо за то, что открыл миру ее талант, сняв в своей дипломной картине «Цвет белого снега», а потом уговорив переехать из Питера в Москву. Как только Неелова сменила место прописки, ее карьера резко пошла в гору. Сначала актриса попала в труппу театра имени Моссовета - с обязывающей, но такой лестной формулировкой: «К нам пришла молодая Раневская». Потом ее пригласили в «Современник», попасть куда для самой Марины (после работы с Олегом Далем в «Старой, старой сказке») казалось недостижимой задачей...

Неудивительно, что чем чаще появлялась Неелова в кино, тем мрачнее становилась обстановка дома. Тем не менее с первым мужем она прожила восемь лет. Брак с Васильевым тихонечко подошел к распаду, и супруги без публичного выяснения отношений приняли решение развестись. Тогда же они договорились: если и не скрывать от досужей публики этот свой союз, то по крайней мере особо его не афишировать. Так и получилось, что долгое время никто не знал, что Неелову и Васильева когда-то связывали супружеские узы.

С актрисой Ией Саввиной Анатолий Васильев встретился, когда они оба уже были взрослыми состоявшимися людьми - на момент их знакомства им было за сорок. Случилось это в 1979 году. Тогда Олег Ефремов зазвал Саввину отдохнуть на Соловках. И именно там набирался сил перед будущими творческими свершениями Анатолий Васильев.

В Москву они приехали, уже будучи парой. Поселились в одной квартире, а потом, поняв, что шум и суета столицы их обоих раздражает, удрали в деревню Дорофеево, где купили дом. Там звезда киноэкранов и театральная прима проводила все свободное время - примерно по пять месяцев в году. На пару с мужем она частенько просиживала часы с удочкой в руках и такой жизнью была безмерно довольна.

Да, бывали и у них размолвки. Все-таки оба люди тонкой душевной конструкции, чуть выведешь из равновесия - и все, от идиллии не остается и следа. Про взрывной нрав Саввиной знали даже те, кто не был с ней знаком. Ну а приятели - в шутку, в которой много правды, - называли ее помесью гремучей змеи с лесным колокольчиком. Валентин Гафт даже посвятил ей эпиграмму, очень короткую и точную. Не в бровь, а про глаза, как говорится:

Глазки светло-голубые:

Каждый добрый, вместе - злые.

Так что, конечно, ссорились. И разъезжались - каждый в свой угол. Однако спустя время понимали: они - две половинки одного целого. И вновь воссоединялись.

Ия Саввина и Анатолий Васильев прожили вместе долгих тридцать лет. Правда, почти все это время - в гражданском браке. И только за две недели до ухода из жизни, когда актриса начала подводить итоги своей жизни, она сама предложила Васильеву пожениться. Так что в мир иной она отправлялась со спокойной душой. Ведь точно знала: ее единственный сын не останется без присмотра...

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Поразительно вот что. Когда-то Неелову называли отчего-то «молодой Фаиной Раневской». Так вот - и Ию Саввину, внешне, да и внутренне такую непохожую на Неелову, тоже постоянно сравнивали с Фаиной Георгиевной. Причем сама актриса активно поддерживала мнение, что есть между ними что-то общее.

Саввина, как и Неелова, когда-то служила в театре имени Моссовета. Ей посчастливилось застать Фаину Георгиевну. И хотя Раневская всячески опекала Саввину, между ними, обладательницами не самого легкого нрава, однажды вспыхнул грандиозный скандал. Как-то Раневская гаркнула на Саввину: «Как вы смеете стоять ко мне спиной, когда я на сцене!» Другая бы в ответ промолчала, однако не тут-то было. «Если не прекратите ваше барское хулигантство, я уйду, кувыркайтесь тут как хотите», - ответствовала она гордо. «Потом мы обе рыдали четыре часа. Она винила себя, а я - себя», - расскажет позже Саввина о той истории.

И жизнь, и слезы, и любовь...

Когда страдающему синдромом Дауна сыну Ии САВВИНОЙ сказали, что мамы больше нет, он ответил: «Тогда пойду и поставлю свечку»

У Ии Саввиной не было актерского образования. Она с детства мечтала стать журналисткой, писала статьи в школьную стенгазету и, будучи золотой медалисткой, легко поступила на журфак МГУ. Своим знанием литературы и особенно поэзии юная Ия сразила приемную комиссию. Той настолько понравилось, как девушка читает Маяковского, что ее просили декламировать еще и еще.Потом был студенческий театр МГУ, открывший несколько актеров и режиссеров, перед именем которых сегодня уместно поставить прилагательное «великий». Ия Саввина - одна из них.

На экране она дебютировала в фильме Иосифа Хейфица «Дама с собачкой», поразив и зрителей, и кинокритиков удивительным сочетанием ангельской внешности, незаурядного актерского дарования и сильным характером.

Актриса снялась более чем в 60 фильмах, добрая треть которых сегодня считается классикой отечественного кино, - «Звонят, откройте дверь!», «Анна Каренина», «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж», «Служили два товарища», «Сюжет для небольшого рассказа», «Романс о влюбленных», «Частная жизнь», «Слезы капали», «Гараж».

Еще студенткой Ия Саввина вышла замуж за профессора геологии Всеволода Шестакова. Рождение сына, которого она ждала как величайшего чуда, обернулось ужасным потрясением - у мальчика был синдром Дауна. Врачи предлагали актрисе оставить ребенка в больнице, но она отказалась. И смогла не только обеспечить Сереже тщательный уход, внимание и заботу, но и продлить ему век, который у детей Солнца (так называют людей с синдромом Дауна) ограничен.

После развода с первым мужем судьба подарила актрисе личное счастье - сначала бурный роман с театральным режиссером Петром Штейном, потом - тихую, без буйств и потрясений, но счастливую семейную жизнь со вторым мужем, актером Театра на Таганке Анатолием Васильевым.

О том, что у нее меланома - рак кожи, Ия Сергеевна узнала несколько лет назад. Ее прооперировали, казалось, она пошла на поправку. В марте прошлого года актриса отпраздновала свое 75-летие, но уже в мае ее сразил инсульт, а еще через два месяца она попала в автокатастрофу, получив серьезную травму грудной клетки. С тех пор дни актрисы были сочтены.

С мамой Верой Ивановной, конец 30-х

Ия Саввина умерла поздно вечером 27 августа на руках у своего мужа, с которым после двух десятилетий совместной жизни наконец-то официально оформила отношения - буквально за несколько дней до смерти. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище рядом с могилой поэтессы Беллы Ахмадулиной, голосом которой говорит Пятачок из знаменитого мультфильма о Винни-Пухе, озвученный Саввиной.

АКТРИСА И ПЕДАГОГ АЛЛА ПОКРОВСКАЯ: «ОНА НИКОГДА НЕ ВЫПЯЧИВАЛА СВОЕ НЕСЧАСТЬЕ, НЕ ТРЕБОВАЛА К СЕБЕ СНИСХОЖДЕНИЯ»

С актрисой и педагогом Школы-студии МХАТ Аллой Покровской Ию Саввину связывали долгие дружеские отношения.

- Алла Борисовна, как выпускница журфака МГУ Ия Саввина стала блистательной актрисой?

Наверное, во многом это заслуга Ролана Быкова - у него в студенческом театре МГУ она прошла отличную актерскую школу. Спектакль, в котором Ия играла главную роль, - «Такая любовь» по пьесе чешского драматурга Павла Когоута, - гремел тогда на всю Москву. Там был очень сильный состав, так, помимо Саввиной, в спектакле была занята и Алла Демидова. После успешного дебюта Ия стала известной среди театральной общественности, а Иосиф Хейфиц выбрал ее на главную роль в «Даме с собачкой», где она оказалась партнершей самого Алексея Баталова.

Что же до отсутствия актерского образования, скажу так: актерству научить нельзя - либо у человека есть талант, либо нет. У нее был.

- Но существуют же какие-то специальные умения и навыки!

Далеко не все, кто учится в театральных институтах и этими умениями и навыками овладел, становятся впоследствии актерами. Ия, помимо актерского дара, обладала прекрасными внешними данными. Она была красивой, нежной, с невероятно притягательными глазами, немыслимым обаянием - это еще надо было родиться такой! Все эти составляющие и сложились в ее артистический талант.

Но она ведь и журналисткой была очень хорошей, у нее много замечательных статей о выдающихся актерах, с которыми она была знакома, - Фаине Раневской, Любови Орловой, Михаиле Ульянове, Сергее Юрском.

Ия писала книги, прекрасно знала поэзию, и мы часто приглашали ее к студентам Школы-студии МХАТ, чтобы она почитала стихи. Понимаете, она заметно превосходила средний уровень и по актерскому дарованию, и по образованию. При этом вовсе не производила впечатления человека не от мира сего. Напротив, была прекрасной хозяйкой, любила жить в деревне, где обзавелась маленьким домиком, умела работать на земле - что-то там сажала, потом собирала урожай, делала какие-то запасы. Ей все удавалось!

- Говорят, характер у нее был сложный...

- (Смеется). А каким он может быть, если в одном человеке совмещается столько дарований? Когда видишь вокруг себя бездарей, с умным видом изрекающих всякие глупости, поневоле начнешь демонстрировать жесткий нрав.

Да, у нее время от времени возникали какие-то трения, но Ия была достаточно умна для того, чтобы конфликты не выглядели глупыми.

В работе она могла быть требовательной и нетерпимой, но в окружении друзей и близких становилась совсем другой - мягкой, доброй, умиротворенной - и многим помогала. Если она кого-то любила, готова была сделать для этого человека все, что в ее силах.

- С кем Ия Сергеевна дружила?

Ее многие любили, поэтому их дом никогда не пустовал - там постоянно были люди. Из нашего театра она сдружилась с Наташей Теняковой и со мной, ее близкой подругой была и ушедшая несколько лет назад в монастырь Люба Стриженова.

- Лично вас в ней что больше всего удивляло и восхищало?

Пожалуй, ее сила духа и мужество, которых трудно было ожидать от такой маленькой и хрупкой женщины. Казалось бы, родить ребенка с синдромом Дауна - это большое горе. Но она никогда не выпячивала свое несчастье, не требовала к себе какого-либо снисхождения только потому, что у нее болен ребенок. Ия относилась к его состоянию, как к чему-то совершенно естественному (хотя по каким-то обмолвкам, оговоркам я понимала, что ей очень тяжело).

Это был ее крест, и она мужественно его несла. И мы видим результат - Ия продлила жизнь своему сыну: как правило, люди с синдромом Дауна живут не больше 40 лет, а Сереже уже 54. Идет даже речь о том, чтобы занести его в Книгу рекордов Гиннесса как долгожителя среди таких людей.

АКТЕР, РЕЖИССЕР И ПЕДАГОГ ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: «ДУРАКУ САВВИНА ОТКРЫТО ГОВОРИЛА, ЧТО ОН ДУРАК»

Дмитрий Брусникин - не только добрый друг, но и коллега Ии Саввиной - был режиссером последнего в жизни актрисы спектакля, в котором ей так и не довелось выйти на сцену.

- Дмитрий Владимирович, зрители очень часто путают актеров с их ролями и ошибаются...

Ия Саввина на экране и сцене была такой же, как в жизни. И к тому же настолько богата духовно, что могла найти в себе любой из репетируемых образов - ее на все хватало. Ее абсолютной искренности, честности и принципиальности многие побаивались: мол, она чрезмерно строга. Иногда у Ии возникали из-за этого проблемы.

Но она никогда не участвовала в каких-то пошлых проектах, не занималась тем, что ей не нравилось, сославшись на материальную необходимость. Она опиралась только на собственный вкус, а не на чужое мнение.

Заслужить ее расположение было нелегко. Дураку Саввина открыто говорила, что он дурак. Она вообще была очень остра на язык, в этом смысле ее можно назвать продолжательницей Фаины Раневской, афоризмы и едкие высказывания которой общеизвестны. Кстати, Ия Сергеевна дружила с Раневской, очень уважала ее, и Фаина Георгиевна отвечала ей тем же.

- Актриса Саввина была еще и очень мужественной женщиной. Согласитесь, ребенок-инвалид - тяжелое испытание...

Справедливости ради надо сказать, что Сережа не всю жизнь жил вместе с матерью, только последние лет 10-12. Связано это было с пресловутым квартирным вопросом: как только Ия смогла позволить себе квартиру большего метража, сразу же забрала его у мамы и сестры, где он жил до этого.

Хоть Ия Сергеевна и не ходила в церковь, у нее были особые отношения с религией, с верой, ее очень уважали священники. Болезнь сына она воспринимала как данность. Несмотря ни на что, это было ее дитя, ее счастье, ее радость, ее солнышко. Она относилась к нему, как любая мать к своему ребенку. Сережа прекрасно рисует, играет на пианино, замечательно читает стихи, хорошо знает английский язык и даже получил высшее образование, что большая редкость для людей с таким заболеванием.

- По-вашему, чья это заслуга?

Кто с ним только ни занимался: и мать, и отец Всеволод Михайлович Шестаков, и бабушка - свекровь Ии. Все они уделяли Сереже много времени, он не был обделен вниманием. Думаю, жизнь у него была даже более насыщенной, чем у многих здоровых его сверстников.

- Как долго вы знали Ию Саввину?

Со времен студенчества.

Я учился в Школе-студии МХАТ у Олега Николаевича Ефремова вместе с покойным ныне Романом Козаком, Сашей Феклистовым. В конце первого курса наши мастера повезли нас на Соловки. Ия Сергеевна и ее муж, Анатолий Исаакович Васильев, присоединились к нам, там мы с ними и познакомились. С тех пор мы стали частыми гостями в их доме.

- Хозяева были людьми хлебосольными?

В их доме всегда было много гостей. Если бы там было неуютно и холодно, то, наверное, он бы так не притягивал. А еще Ия Сергеевна фантастически готовила, можно сказать, была чемпионом мира по кулинарии - на любом конкурсе поваров заняла бы первое место. Она обожала читать поваренные книги, от старинных до современных, у нее был миллион всяких рецептов - кем-то рассказанных, откуда-то переписанных. При этом она все равно импровизировала, у нее был свой стиль. Я как человек, которому довелось пробовать ее блюда, могу сказать: это было невероятно вкусно! Ей одинаково хорошо удавались и солянка, и холодец, и заливное, и хачапури, и долма.

- Мне Ия Сергеевна казалась женщиной, равнодушной к своему внешнему виду...

В последний год жизни она очень плохо себя чувствовала, у нее не хватало сил еще и на это. Но Ия всегда была очень аккуратной.

- В театре знали, что она так тяжело болеет?

Конечно, но в прессу это не просочилось. У Ии Сергеевны вообще были прохладные отношения со СМИ: она крайне редко давала интервью, не любила повышенного внимания к своей персоне, никогда не праздновала юбилеи. Не была она и персонажем светской хроники - ей это было неинтересно.

Зато ее очень увлекала работа. Практически до последнего дня жизни Ии мы репетировали пьесу Петрушевской «Он в Аргентине», в которой Саввина была занята с Натальей Теняковой. Ия Сергеевна, которая очень долго не играла в театре новых ролей (она всегда очень ответственно подходила к их выбору), страстно хотела репетировать. Все мы надеялись на лучшее, и она верила, что обязательно выйдет на сцену и сыграет премьеру. Но, увы, из-за ее плохого самочувствия репетиции пришлось прервать...

- Что теперь будет с ее сыном Сережей?

Ия Сергеевна часто говорила, что они с Сережей должны уйти из жизни в один день, иначе о нем просто некому будет позаботиться. Но судьба распорядилась иначе. К счастью, еще жива мама Саввиной, дай Бог ей здоровья, есть сестра и муж, который является официальным опекуном пасынка. Надеюсь, все у Сережи будет хорошо.

СУПРУГ ИИ САВВИНОЙ АКТЕР АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВ: «ИЯ РЕАГИРОВАЛА НА КАКИЕ-ТО ЖИЗНЕННЫЕ КОЛЛИЗИИ РЕЗКО, НО СПРАВЕДЛИВО»

Должен был пройти почти год, прежде чем муж Ии Саввиной актер Анатолий Васильев согласился рассказать о жене. Этот мужественный человек прошел с ней все круги ада, связанные с болезнью, и особенно последнюю, самую тяжелую неделю, когда актриса страдала от невыносимой боли. Несмотря ни на что, он верил, что жена выздоровеет и обязательно выйдет на сцену. На его руках она потеряла сознание, не сказав ему ни слова на прощание. Он вызвал «скорую», которая - увы! - помочь ничем не смогла.

- Анатолий Исаакович, вы лучше других знаете, каким человеком была Ия Сергеевна...

Прежде всего она была очень мудрой. Ия реагировала на какие-то жизненные коллизии резко, но справедливо. Кому-то это, наверное, не нравилось, но ее раздражала чужая глупость, тупость, бестолковость, непорядочность, непрофессионализм - то, что раздражает всех нас. Она была разной, как все мы: веселой, когда пела и танцевала, сосредоточенной, когда читала или писала, сердитой - тогда ругалась и могла даже накричать.

- О вашей жене покойной говорят как о замечательном знатоке поэзии...

Она знала наизусть очень много стихотворений, но это касалось только ее любимых поэтов - Юрия Левитанского, Булата Окуджавы, Иосифа Бродского... И Владимира Высоцкого Ия любила именно как поэта, а не как актера или барда, обожала читать его песни как стихи. Так что дело тут не в уникальной памяти, схватывающей на лету любую, в том числе и поэтическую информацию, - она хорошо помнила только тех, кого любила.

- Сейчас мало кто знает стихи наизусть...

Наше с Ией Сергеевной поколение отличается от современного: нынешней молодежи такие знания не нужны, а мы не могли и не хотели жить без них. Существовал так называемый самиздат: запрещенные в стране произведения перепечатывались под копирку на машинках на папиросной бумаге. Такие книги мы под строгим секретом читали и передавали друг другу. Сейчас стихи забыты - время другое. Но когда-нибудь маятник, как уже миллион раз бывало в истории, качнется в обратную сторону, и люди снова начнут собираться на поэтические вечера.

Правда ли, что одной из подруг вашей супруги была поэтесса Белла Ахмадулина, рядом с которой ее и похоронили?

Мне об этом говорить трудно: только сама Ия могла назвать имена тех, кого действительно считала близкими друзьями. Но круг людей, вхожих в наш дом, был очень широк. С Ахмадулиной они, кстати, не так часто пересекались в жизни, хотя взаимное приятие у них было - Ия питала самые добрые чувства к Белле Ахатовне, и та отвечала тем же. Чтобы хорошо друг к другу относиться, им и не нужно было тесное общение: достаточно было на расстоянии понимать, что есть человек, который в чем-то с тобой совпадает.

А были люди, перед которыми Ия просто преклонялась. Например, артисты балета Екатерина Максимова и Владимир Васильев, которых она считала живыми гениями и говорила им об этом в лицо.

По образованию Ия Сергеевна - журналист, и эта профессия ее тоже от себя не отпускала. Где можно почитать сегодня ее эссе и очерки о великих актерах?

Друзья собрали их в сборник и подарили Ии Сергеевне на 60-летие.

В этой книжке все, что она успела написать, - за исключением двух-трех статей. К сожалению, их очень мало. У нее было очень легкое перо, ум и глубина - такое сочетание среди современной журналистской братии встречается редко. Потому я с Ией время от времени даже ругался по этому поводу: мол, почему ты ничего не пишешь? После этого она садилась за письменный стол, но терпения хватало не надолго. Видимо, ее журналистское время прошло. В МГУ, да и сразу после окончания журфака, она горела этой работой, печатала статьи на машинке - компьютеров в то время еще не было. Но со временем охота писать пропадала, пропадала, пока не сошла на нет.

- Одна из героинь очерков Ии Саввиной - Фаина Раневская. Их связывали особые отношения?

Это была очень трогательная дружба. Помню звонки по вечерам: когда Ия снимала трубку, Фаина Георгиевна своим низким голосом спрашивала: «Девочка моя, что вы делаете?». На стене у нас висит картина с надписью на обратной стороне, сделанной рукой Раневской: «Талантливой Саввиной от такой же Раневской. 1974 год».

Когда нашему с Ией союзу было года три, Фаина Георгиевна однажды случайно налетела по телефону на меня: «Можно Иечку?». - «Ее, - говорю, - сейчас нет». - «А вы, - спросила, - ее друг»? И, услышав утвердительный ответ, воскликнула: «Как я ей завидую!».

Правда, встречались они редко, но раз в несколько месяцев Ия говорила мне: «Хочу навестить старуху» - так она называла Раневскую. Мы садились в машину, я подвозил Ию к дому на Бронной, а сам ходил во дворе и ждал ее возвращения. И хотя они по два, а иногда и по четыре часа вели свои разговоры, мне это было не в тягость.

«У СЕРЕЖИ ВСЕ ПРОЩЕ, ОН ЖИВЕТ В СВОЕМ МИРЕ, КОТОРЫЙ, ВИДИМО, ЛУЧШЕ НАШЕГО»

- Говорят, у Ии Сергеевны были особые отношения с растениями?

Она их просто обожала! Все подоконники в нашей квартире были заставлены цветами и цветочками, которые при отъезде на лето за город надо было кому-то поручить. Несмотря на то что в последнее время Ии уже тяжело было этим заниматься, она развозила их по друзьям и знакомым. Когда же мы осенью приезжали в Москву, начинался обратный процесс возвращения горшков и расстановки по подоконникам.

А в земле она любила копаться столько, сколько я ее знал. Ей нравилось перетереть комочки, чтобы земля стала, как пух, что-нибудь посадить, а потом наблюдать, как все это растет. Ии достаточно было ткнуть в землю сухую ветку, и та тут же зеленела и зацветала.

- Важен был сам процесс или результат в виде урожая?

Одно было для нее неотделимо от другого. Ей нравилось побросать в подол огурчики, а на следующее утро снова пойти и обнаружить, что вчера что-то пропустила, - радовалась всегда невероятно. Очень любила делать всякие заготовки - солить, сушить, мариновать. Она вообще обожала готовить, и получалось у нее это замечательно. Собирала кулинарные книги: от классика русской кулинарии Елены Ивановны Молоховец (это середина ХIХ века) и до современных изданий. Все друзья и знакомые знали: хочешь сделать Ии Сергеевне подарок - купи поваренную книгу!

Она могла перечитывать эти труды бесконечно, а потом, скрупулезно соблюдая рецептуру, готовить сложнейшие блюда. Над некоторыми нужно было колдовать неделю, а иногда и 10-15 дней: неделю вымачивать мясо в каком-нибудь растворе, потом неделю его отбивать, а потом еще неделю мариновать - дождаться блюда было просто невозможно. Особенно много таких рецептов именно у Молоховец, каждое блюдо у нее готовится не меньше трех дней, за что я ее недолюбливал. Но это была стихия Ии. Причем ей очень важно было не столько попробовать блюдо самой, сколько угостить гостей и увидеть, как их физиономии расплываются в улыбках удовольствия.

- Ия Сергеевна до последних дней жизни репетировала новый спектакль?

Вместе с Наташей Теняковой они должны были сыграть в пьесе Людмилы Петрушевской. К сожалению, это было застольное чтение - они, так сказать, разминались, даже не успели выйти на сцену. Ия часто читала мне отрывки - наигрывала, нащупывала, как будет впоследствии делать роль.

Могло бы получиться очень интересно. К сожалению, сейчас эту пьесу репетируют другие актрисы. Меня это очень расстраивает, но ничего не поделаешь: театральный процесс - вещь жестокая.

- Ия Сергеевна была мужественной женщиной и в жизни, и в профессии?

Да! Особенно это видно по ее последним дням. Известие о том, что жить ей осталось всего несколько дней, она приняла спокойно и стойко.

- Покойная жена вам снится?

К сожалению, нет, и это очень странно и обидно. Наяву, как видение, она мне является очень часто, а во сне почему-то не приходит.

Многих в таких случаях спасает религия, а я, к сожалению, атеист. Друзья неоднократно пытались обратить меня в веру и окрестить, но это же не происходит по чьему-то желанию или велению. А в силу своего атеизма я понимаю, что она ушла навсегда, и это очень страшно. Навсегда! Будь я верующим, надеялся бы встретиться с ней где-то в мире ином, но я понимаю, что этого не будет. Она живет только в моей памяти.

- Чем вы спасаетесь?

Навалились заботы. Прежде всего бытовые - и Сережка, и работа, и еды надо купить, и одежду, и обувь - старая износилась. Все это как-то отодвигает душевную боль на второй план.

- Как дела у Сережи?

Слава Богу, с ним все в порядке - все, что ему нужно, у него есть: синтезатор, много красок, много картонок. И он замечательно всем этим занимается - играет на синтезаторе, рисует, учит английский. У него все проще, он живет в своем мире, который, видимо, лучше нашего. Вообще, Сережа - вечно улыбающийся, недаром таких людей, как он, называют детьми Солнца. Очень редко бывает, что ему что-то не нравится, а так он все время пребывает в прекрасном расположении духа.

- Как ему сказали о том, что мамы не стало?

В августе прошлого года мы втроем были в нашем доме под Костромой, где проводили по пять месяцев в году. Когда Ия заболела, возникла нужда срочно поехать в Москву, чтобы показать ее в клинике на Каширке, - наш знакомый врач заподозрил осложнения. Поскольку мы думали, что уезжаем на два-три дня, Сережа остался там с очень хорошей деревенской женщиной Машей, которая всегда нам помогала. Но в Москве стало ясно, что обратно мы уже не вернемся, - болезнь прогрессировала быстрыми темпами.

Когда Ии не стало, я позвонил Маше и попросил сообщить Сергею, что его мамы больше нет. Но через день она мне перезвонила и призналась, что, как ни пыталась, не смогла этого сделать. Пришлось мне попросить Сережу к телефону и все ему сказать. Он ответил: «Да? Тогда я пойду и поставлю свечку».

Сын Ии очень любит ходить в церковь, вот и сегодня был в храме, ставил свечки за маму, папу и всех, кого помнит. К этому его приучил отец, который вместе с ним ходил в храмы, и теперь этот ритуал доставляет ему большое удовольствие.

Вот я с вами разговариваю (по телефону. - Авт. ), а прямо напротив меня стоит портрет Ии Сергеевны, внизу горит лампадка. Бывает, Сережа, пробегая мимо, вдруг остановится, перекрестится, глядя на мамин портрет, и после паузы бежит дальше по делам. Поэтому понять, как он в душе относится к тому, что ее больше нет, я не могу. Сережа остался сиротой, вот что страшно. Сегодня у него из близких я один...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter

Фото: Гелла Слабко

Ежегодные сборы в Дорофееве — это особое состояние организма: души и тела. Длится это состояние около месяца. Что-то покупается, пакуется, трамбуется, перекладывается старыми газетами то, что может разбиться, герметизируется то, что может пролиться, и так далее… Вполне понятная усталость от этих трудов, тем не менее, абсолютно компенсируется поющим состоянием души.

Ожидание скорой поездки в рай будоражит воображение, по ночам снятся тамошние леса и в них красавцы грибы, налетают звуковые галлюцинации: пение соловья, пронзительные крики коршуна, далекая кукушка. Нарастает приятное беспокойство: «Скорей, скорей ехать. Скорей в машину и ехать!»

Так было двадцать пять лет. В этот раз все было иначе. Нет, тело исполняло свои обязанности вполне добросовестно и толково: носило, грузило, укладывало, а вот души НЕ БЫЛО! На ее месте была дыра, каверна, залатать которую было нечем. Там свистело сквозняком.

Прооперированная удачно (так казалось) меланома, молчавшая три года (!), проснулась, чему способствовали (абсолютно в этом убежден) предварявшие трагические события, создавшие эту черную драматургию: смерть Севы и затем микроинсульт. Свою дальнейшую судьбу Ия определила сама, категорически отказавшись от химиотерапии. Почему — не объясняла. Решение было окончательным.

Самочувствие Ии вызывало безнадежную тревогу. Мы оба понимали, что это ее последняя поездка в Дорофеево, и это определяло обязательность посещения «домика». С другой стороны, мы делали вполне естественный вид (старались делать), что все хорошо, все в порядке, и у нас этот вид получался, слава Богу!

Фото из личного архива

Выезжаем, как всегда, рано — часа в четыре утра. Пустая Москва, ни машины в наших переулках, солнечное тихое утро. Медленно едем по Гагаринскому, и я вижу, как чуть впереди пара голубей перебегает переулок. Мы все ближе и ближе, а те взлетать не собираются, черт бы их побрал! Делаю единственно возможный маневр — пропускаю их между колес и в тот же момент слышу противный, тошно-творный звук лопнувшего мяча. Смотрю в зеркало заднего вида и вижу столб птичьих перьев, взмывший над асфальтом. Я абсолютно не подвержен мистике и всяким суевериям, более того, всегда останавливал моих друзей, когда они пытались посвятить меня в свои видения и предвидения. Но это происшествие сделало со мной что-то, вызвавшее ощущение страшной тоски. Противно засосало под ложечкой, внутри поселился холод, и возникло нервное настойчивое желание — не ехать! Тем не менее угомонил себя «действенными» словами и решил не посвящать Ию в мои потусторонние страсти.

Играла магнитола, делались бутербродики для сына Сережи, пили кофе из термоса — все как всегда. Но, черт возьми, не покидало ожидание чего-то непредвиденного. И — случилось!

Так когда-то Аннушка разлила масло. Ремонтирующие что-то у дороги работяги решили послать за пивом своего парня. Тот впрыгнул в стоящую на обочине «ГАЗель», как специально дождался, когда мы подъедем, и, не посмотрев, не предупредив, рванул на разворот, то есть в нас. Это было как во сне. Огромная морда «ГАЗели» влетела в правую сторону нашей машины, отбросив ее в страшном грохоте на противоположную сторону дороги. В трехсекундной паузе, повисшей в разбитой, засыпанной битым стеклом машине, Ия спокойным голосом произнесла: «Другую купим».

Потом я бегал по дороге, кричал на виновника аварии, вызывал по 112 милицию, скорую и эвакуатор. Нас возили в Суздаль на медицинскую экспертизу. И наконец, на эвакуаторе повезли (триста километров!) в Дорофеево, где мы оказались поздней ночью.

Эскиз к фильму «Дама с собачкой»

Бытовые хлопоты — благодатное и сильно отвлекающее от мрачных мыслей занятие. Наладить водоснабжение, электричество, газ, окосить участок, по мелочам одно-другое. Так прошла неделя. Ия, как правило, проводила время в своей комнате, изредка выходя на террасу, что давалось ей со все большим трудом. Да еще почему-то именно в это лето развелось несметное количество всяких летающих существ, изрядно донимавших нас, особенно малоподвижную Ию. И все-таки она находила возможность шутить по этому поводу и с удовольствием цитировать Пушкина: «Ох, лето красное! любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи».

Пришлось наведаться в Кинешму, купить синтетическую сетку и обтянуть ею полдома, включая террасу и беседку, которую мы торжественно величали «бунгало». Там любила Ия посидеть за утренним кофе и с обязательным кроссвордом. В Дорофеево из Москвы привозились отслужившие свое книги и журналы, образовавшие за эти годы своеобразную вторичную библиотеку, которую Ия сейчас взялась перечитывать. Процесс этот был тщателен и нетороплив. Нередко я заставал ее с лежащей на коленях раскрытой книгой и взглядом, направленным в себя. Что-то она пересматривала, что-то передумывала. Что?

Темп жизни ее сильно замедлился, да и вообще наше существование, подчиненное и иному самочувствию, замедлялось естественным образом, не требуя специальных усилий и стараний: от завтрака до обеда, от укола до укола, от измерения давления до измерения температуры. В этой размеренности была спрятана щемящая тоскливая тревога: мы как будто ждали чего-то и именно медлительностью как бы оттягивали это «что-то». А «оно» совершенно неожиданно проявилось непредвиденным загадочным, пугающим происшествием. Ранним утром, выходя из дому, я чуть было не наступил на неведомо откуда взявшуюся белоснежную голубку! Даже не пытаясь взлететь, она спокойно сделала несколько шажков в сторону и принялась что-то искать и находить в траве. На голове ее красовалась зеленая отметина, говорящая о том, что она из чьей-то голубятни. Из чьей? Тут во всей округе никогда не слыхали про голубятников, их здесь просто нет и не было! Единственное место, откуда она могла прилететь, — Заволжск, но это двадцать пять километров. Мистика, в которую я не верю, вещественным образом внедрялась в нашу жизнь.

Когда я рассказал Ие про это, она немного помолчала, как бы обдумывая услышанное, потом откинулась на подушку и тихо произнесла: «Это моя смерть прилетела».

Когда-то давно по телевидению показывали отрывки из спектакля «Петербургские сновидения», где Ия играла Соню Мармеладову. Тогда она, глядя на себя на экране, сказала мне: «Смотри, какие глаза белые». И действительно, бывали моменты, когда, сообразно настроению, ее глаза приобретали необыкновенную прозрачность, в которой пропадали их цвет и зрачки. И сейчас, глядя на меня этими глазами, она, чуть растянув главное слово, так же тихо произнесла: «Мне ЦЕНЗУРА».

Я принялся дежурными словесами нести какую-то бесполезную ерунду, пытаясь поменять настроение. Она дождалась паузы в моей болтовне и повторила: «Мне ЦЕНЗУРА». Она знала и понимала про себя и про свое положение всё.

Маша — женщина из соседней деревни, которая помогала Ие по хозяйству, — рассказала мне, что Ия, уезжая навсегда из Дорофеева, наказала справить по ней поминки, а затем отметить девять дней и сороковины, и просила, чтобы на них были все, кого она знала. А Вовке Коровкину, часто навещавшему нас соседу, сказала на прощание: «Тебе будет скучно без меня», — что теперь и подтверждается: Вовка (мужику за сорок) без Ии тоскует до слез.

…Если ж это голубь Господень
Прилетел сказать: Ты готов! –
То зачем же он так не сходен
С голубями наших садов?

Н. Гумилев

Этот том Н. Гумилева до сих пор хранит закладки, сделанные Ией. Их три. Одна отметила это стихотворение — «Птица»!

Другая — знаменитого «Жирафа».

…Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Третья притаилась у стихотворения, когда-то не замеченного мной, пропущенного, — «Мне снилось»:

Мне снилось: мы умерли оба,
Лежим с успокоенным взглядом.
Два белые, белые гроба
Поставлены рядом…

Закладки говорят о том (легко догадаться), что Ия время от времени перечитывала эти стихи. Между тем голубка без малейшей боязни, даже по-хозяйски бродила по двору. За делами я забывал про птицу, и когда неожиданно взгляд натыкался на нее, заставляя вздрогнуть в настоящем испуге, из подкорки наружу вырывалось жуткое видение — столб голубиных перьев над асфальтом. Я вымаливал случай, чтобы она улетела. Но она не улетала, даже наоборот, казалось, что она своими неторопливыми перемещениями занимает все больше и больше места. И однажды я обнаружил ее почти в избе, сидящей на створке окна. Вроде бы можно было попытаться прогнать ее, но что-то останавливало меня. Мнилась какая-то возможная месть от нее. Улетела она, исчезла за день до нашего отъезда. Как скомандовала: «Пора!».

Я не помню, почему мы решили уезжать из Дорофеева вдвоем, оставив (пока!) Сережку с Машей в деревне. В нынешнем июле и наступающем августе подобные решения (и многие другие) принимались не исходя из логики житейских событий, а по смутным велениям душевного состояния — моего и Ии. Этот путь мы проходили с ней вместе и поэтому внимательно и осторожно прислушивались к сигналам, поступающим к нам извне. Мы не обсуждали, как быть с Сережей на это время. Все сложилось как-то само собой. Предрешая возможный нелегкий разговор с ним в близком будущем, я перед отъездом спросил его: «Сережа, а почему ты не спрашиваешь, где папа?» — «А где папа?» — «Он умер». — «Да? — нет волнения ни в голосе, ни в глазах. — Ну, я свечку поставлю». У него традиция: каждую субботу посещает церковь и ставит множество свечек за всех родных и знакомых. Воспринимается им это действо как маленький праздник, красивый спектакль. Потом мне объяснили, что у «них» отсутствует понятие «смерть». Наверное, это незнание спасительно, наверное, так. Но вскоре прояснилось для меня, что у «них» об этом есть свое, не ясное нам понимание — другое.

Фото из личного архива

В Москве постепенным образом соорудился «уголок Ии». Уголок памяти. Основу его составляет старинный граммофон с огромной трубой латунного металла, с огромным же раструбом и с маленьким фарфоровым медальоном на корпусе, обозначающим автора этой красоты: «Робертъ Кенцъ». Как-то не основательно и толком не продуманно (пока, на время) на диск встала и прислонилась к раструбу большая цветная фотография Ии. Рядом — маленькая иконка и лампадка, которую я изредка зажигаю. Так это и существует по сей день, вот уже шесть лет. Сергей, проходя рядом, иногда останавливается, мелко крестится и, очень конкретно обращаясь к Ие, произносит: «Спи спокойно, дорогая мамочка».

…Когда шесть лет назад мы с Сергеем выезжали из дорофеевского лета (или уже осени), он вдруг наклонился ко мне через спинку сиденья и почти в ухо тихо спросил: «А она где лежит?» — «Кто?» — «Мамочка». — «На Новодевичьем». — «Мы к ней пойдем?» — «Пойдем». Нет, что-то «они» знают про «смерть».

В день нашего с Ией отъезда из Дорофеева жители деревни (те самые «дачники») решили всем коллективом взяться за ремонт дороги, размытой очередными дождями. Когда мы подъехали к ним, они как по команде воткнули лопаты в землю и медленно ползущую на подъеме машину бесконечно долго провожали грустными глазами. Маша плакала. Ия сквозь оконное стекло помахала им на прощанье рукой. В ответ — невнятный жест дорофеевцев. Тягостность момента придавила, приморозила эмоции: все знали — Ия уезжает НАВСЕГДА.
Ɔ.