Среди различных видов зависимостей традиционно выделяют игровую, алкогольную, наркотическую, табачную, шоппинговую. Эти зависимости более-менее научились видеть и диагностировать, а, значит, люди, подверженные им, получили возможность от них исцеляться. Однако такой вид зависимости как эмоциональная по-прежнему числится в этом списке только среди психологов, так как люди, страдающие от эмоциональной зависимости, - это большая часть наших клиентов.
Эмоциональная зависимость - это зависимость от отношений с другим человеком. Эмоциональную зависимость бывает очень трудно распознать, так как ее наличие часто путают с сильными любовными чувствами. Культура усиленно обыгрывает образы любивших и умерших в один день или страдавших во имя самой настоящей любви, и тем самым возводит психологическое отклонение в ранг нормы. В науке человек, который не может жить без другого человека, называется ребенком (или инвалидом). Однако в глазах большей части земного шара переживания одного человека, который жить не может без другого, называются любовью.Я неоднократно слышала фразы: «Если б не любила, то и не переживала бы так» или «Страдаю, потому что люблю». Страдания, невозможность быть самим собой или быть счастливым без другого иногда совершенно абстрактного «человека, который бы меня любил» или «человека, который бы был рядом со мной», неразрывно сцеплены с любовью. Многие люди живут в неудовлетворительных, разрушительных отношениях, считая, что так и должно быть - «чтобы сильные чувства и невозможно долго находиться друг без друга» - и не понимая, что может быть по-другому.
Здоровая, гармоничная личность способна создавать отношения со многими другими личностями. Это обусловлено тем, что «центральной мотивацией человека является внутренняя потребность достичь богатых, сложных и страстных отношений с собой, родителями, сверстниками, сообществом, животными, природой, окружающим миром и духовным миром" (Л.Марчер, датский психотерапевт). Самодостаточный человек- это не тот, кто не испытывает душевных переживаний и потребности в образовании близких отношений с другими людьми. Этот тот, кто от них не разрушается, кто не делает другого человека залогом своего счастья или несчастья.
Признаки эмоциональной зависимости:
1. Счастье возможно только при наличии отношений и другого человека, который любит или который рядом;
2. Любовь, дружба невозможны без полного растворения друг в друге, без полной отдачи жизни в распоряжение другого человека;
3. Отношения становятся разрушительными, сопровождаются сильной ревностью, многочисленными тяжелыми конфликтами, постоянной угрозой разрыва, но до настоящего, окончательного разрыва не доходит;
4. В отношениях тяжело, без отношений невозможно;
5. Отсутствие отношений, объекта любви/привязанности или мысль об отсутствии вызывает сильную боль, страх, депрессию, апатию, отчаяние;
6. Отношения невозможно разорвать самостоятельно: «Пока он не уйдет от меня сам, мы не сможем расстаться».
Отношения, в которых присутствует эмоциональная зависимость - это всегда очень напряженные, конфликтные, тяжелые отношения. Это связано с тем, что если один человек настолько значим для другого человека, что все его «хорошо», все его благополучие, все его счастье зависит от него, то и все его «плохо», все его несчастья тоже зависят всецело от другого человека. На этот счет не стоит обольщаться. Любовь вкупе с эмоциональной зависимостью всегда сопряжена с ненавистью в конечном итоге, так как голод эмоционально зависимого человека невозможно утолить.
Еще одно чувство, которое всегда сопровождает зависимые отношения, - это обида. Обида - это чувство жертвы, чувство, которое рождается тогда, когда человек не может проявить свои первичные чувства - гнев и боль и адекватно отреагировать на причинение ему боли другим человеком.
Развитие склонности к эмоциональной (и любой другой) зависимости происходит в период младенчества, с одного месяца до полутора лет. В этот период у ребенка формируется представление о том, как устроено (и будет устроено в дальнейшем) его взаимодействие с окружающим миром. У него формируется представление о том, слышит ли его мир (на тот момент в лице мамы и папы) или нет, удовлетворяет ли он его потребности в безопасности, питании, телесном комфорте, общении, принятии, любви или не удовлетворяет, и если удовлетворяет, то в какой степени, насколько полно. Нарушения развития в данном периоде порождают у человека чувство «голода» по отношениям, по любви, по ласке, по эмоциональной и телесной близости. Такой человек находится в постоянном поиске «идеального родителя», человека, который компенсировал бы ему то, что он когда-то не дополучил: безусловную любовь, безусловное принятие, считывание его потребностей без проговаривания их вслух, незамедлительное удовлетворение его потребностей - и насытил бы его своей любовью. Разумеется, в таком виде это получить невозможно. Есть единственный период в жизни, когда наши потребности могут удовлетворяться таким идеальным образом - это детство. Невозможность получить это от другого человека порождает сильный гнев, боль и отчаяние. И вновь надежду, что когда-нибудь кто-нибудь будет любить нас настолько сильно, что будет понимать с полуслова все, что нам хочется, и делать это для нас, все время будет находиться с нами и постоянно будет досягаемым для контакта.
Работа с эмоциональной зависимостью
1. Работа с эмоциональной зависимостью состоит из постоянного отделения себя от объекта зависимости, от постоянного обращения к себе с вопросами: «а что я хочу, что мне нужно?», «это другой хочет или я хочу?», «в чем я конкретно нуждаюсь?», «как я понимаю, получаю я что-либо или не получаю?», «по каким признакам я пойму, что меня любят и принимают?» Эмоционально зависимому человеку нужно учиться отличать свои чувства и чувства другого человека, свои и чужие потребности. Важно понимать, что вы и ваш объект - это не одно и то же, вы не можете и не должны в обязательном порядке переживать одни и те же чувства, иметь одни и те же желания. Такой тип отношений нужен матери и ребенку, чтобы мать понимала и удовлетворяла потребности младенца, пока он не может сам о них сказать. Но для взрослых людей такой тип отношений является тупиковым, он не дает развития, которое происходит при соприкосновении различий. Работа с эмоциональной зависимостью должна быть постоянно направлена на отличие себя от другого человека: «Вот я, а вот он. Здесь мы похожи, а здесь мы отличаемся. Я могу иметь свои чувства, свои желания, а он - свои, и это - не угроза нашей близости. Нам не нужно отказываться от отношений, от контакта, чтобы удовлетворять свои различные желания».
2. Важный момент - это распознавание собственных потребностей и желаний и поиск способов их удовлетворения вне партнера. Получение любви и поддержки возможно не только от одного человека. Чем больше источников их получения, тем меньше нагрузки ложится на партнера. Чем больше человек самостоятелен в удовлетворении своих потребностей, тем меньше он зависит от другого человека.
3. Важно помнить о том, что источник любви и принятия может быть не только внешним, но и внутренним. Чем больше таких источников вы найдете, тем меньше вы будете зависеть от окружающих людей и их принятия или непринятия вас. Ищите то, что вас питает, поддерживает, вдохновляет и развивает. Это могут быть духовные ценности, интересы, хобби, увлечения, собственные качества и личностные характеристики, а также собственные тело, чувства, ощущения.
4. Замечайте моменты, когда вас любят и поддерживают, даже если это маленькие знаки внимания. Проговаривайте про себя, что в этот момент вас видят, слышат, принимают. И обязательно обращайтесь к телу и физическим ощущениям, так как период формирования склонности к зависимости - это младенчество, период господства тела и его потребностей. Именно через телесные контакты с мамой и другими близкими людьми, через питание и телесный комфорт ребенок понимает, что его любят, и первыми научается распознавать свои телесные потребности. В тот момент, когда вы получаете от окружающих любовь и поддержку, переводите внимание на тело, замечайте, как тело реагирует на это, где и как в теле вы чувствуете, что вас любят, что это за ощущения. Запоминайте их и обращайтесь к ним в тот момент, когда вам будет это нужно, не задействуя для этого других людей.
5. Учитесь встречаться с тем, что другие люди не могут все время быть рядом с вами, не могут без слов распознавать, что вы хотите или не хотите, не могут выражать свою любовь постоянно. Каждый человек имеет свой ритм близости и отчуждения, активности и покоя, общения и уединения, дарения и принятия. Имея свой ритм, и периодически уходя из тесного контакта, они не перестают вас меньше любить и не становятся плохими. Самый благополучный ребенок сталкивается в любящей семье (не говоря уже об окружающем мире) с тем, что не все его потребности могут удовлетворяться, или удовлетворяться немедленно, или в той форме, в которой он хочет. Это правда невозможно. Об этом можно сожалеть, грустить, но разрушаться от этого совсем не обязательно.
6. Представьте себе, что случится, если вы лишитесь вашего внешнего источника эмоционального благополучия - партнера (друга, группы друзей или единомышленников). Вероятно, это будет больно, невыносимо, горько, страшно, тяжело. Попробуйте пройти через это. Это не легко, но это ваш опыт, ваша жизнь. Опирайтесь при этом на те ресурсы, о которых я говорила в пунктах 3 и 4. Вспомните период, когда этого человека еще не было в вашей жизни. Вы жили без него, хотя, быть может, вам было трудно. Тем не менее жизнь текла своим чередом.
7. Что самое прекрасное есть в ваших отношениях с другим человеком (или может быть в отношениях с другим человеком)? Опишите это как можно подробнее. В чем вы больше всего нуждаетесь от него? Опишите это чувство или идеальное состояние. Вспомните его или воссоздайте его. Попробуйте ощутить его всем телом. Где в вашем теле оно зарождается? Запомните это место и эти ощущения. Побудьте в этом состоянии некоторое время. Затем подумайте, какими еще способами вы можете получать это в жизни.
Зависимость - это попытка жить за счет чужих ресурсов (или веществ). Лучшее лекарство от зависимости - это жить своей жизнью.
(с) Султанова Елена, психолог-консультант, травма-терапевт, тренер
Весьма часто встречаются такие проявления апперсонализации, когда реальные или воображаемые переживания окружающих людей, их несчастья и радости пациенты как бы примеряют к себе, а затем принимают за свои собственные. Это касается и поведения окружающих, оно также невольно копируется. Используя терминологию Е.Блейлера, обозначим данный феномен как симптом суммирования.
Вот свидетельства пациентов: «Пропускаю чужую беду через себя. Я как пылесос, все на себя собираю, все болезни, потому и в больнице лежать мне очень тяжело... Чужую вину могу взять на себя. Такое было еще в школе: кто-то украл что-нибудь, никто не сознается, а мне стыдно, воровкой почему-то чувствую себя... Бывает, что в разговоре с кем-то я вдруг чувствую обиду или раздражение. Причины для этого нет никакой, обидеться или вспылить должен был мой собеседник. Я думаю, что такие эмоции ощущаю потому, что они перешли ко мне от другого человека... Кому-то больно, а мне отчего-то еще больней... Легонько шлепну дочь, она тут же забывает об этом, а у меня дня три рука болит и отнимается.
Я всегда такая - чужое горе или чьи-то неприятности для меня как свои собственные... Как услышу, что кто-нибудь отравился или умер, долго не могу успокоиться. Мне кажется, что такое может случиться и со мной... Когда я слышу, как кого-то ругают, мне делается не по себе, становится тяжело, лучше бы отругали меня... Переживаю за других людей сильнее, чем они сами. Они, может, это уже забыли, а у меня из головы не выходит... У меня все болячки мамины. Беру страдания мужа на себя, мне делается даже хуже, чем ему... Я всегда была очень впечатлительной, все переносила на себя, мне казалось, что то же будет и со мной. Однажды мама рассказала о шаровой молнии, так я до сих пор панически боюсь грозы...
Бывает, услышу, что кто-то покончил с собой, мне западает это в душу и думается, а вдруг и я что-то с собой сделаю. Я перестала уже смотреть по телевизору о разных несчастьях и слушать об этом стараюсь поменьше, мне становится совсем плохо, даже снится... Когда я увидела фото чужих детей, мне вдруг показалось, что это мои дети... Моя татуировка стала как бы частью моего Я, она не раз спасала меня в трудные минуты, спасла меня и от самоубийства... Бессознательно поддаюсь мнению других людей, они будто заговаривают меня или гипнозом действуют. Я невольно перенимаю их образ мыслей, взгляды, начинаю на все смотреть будто бы их глазами... Из судьбы других обязательно что-то переходит ко мне. Я как бы беру себе от людей их голос, манеру говорить, мимику и жесты, привычки».
«Я, - говорит больная, - всегда была очень добрая. - ? - Да, да, не совсем так. Я хотела сказать, что чужое горе я принимала на себя и переживала его как свое собственное. Ко мне всегда люди приходили жаловаться, делиться со своей бедой. Они говорили, что я для них как психотерапевт. Им после этого делается легче, они сами это говорят. А я с работы прихожу, и мне так тяжело, как будто я чем-то заразилась или испачкалась. Я сразу же иду в ванную, чтобы смыть все плохое с себя. В людях я всегда вижу все самое хорошее, для меня они все как родные или близкие. Потом, когда я узнаю, что человек этот не хорош, я просто не подхожу к нему, а зла и обиды никогда не держу...
Однажды брат замахнулся ножницами, сделал вид, будто собирается проткнуть меня или выколоть мне глаза. Я поняла, что это был прикол, но все равно испугалась. Мне сразу же представилось, как я это же делаю брату, но уже не в шутку, а вполне серьезно. С тех пор я не могу отвязаться от того, что воображаю себе сцены, в которых я убиваю кого-то из близких. Это яркие, как на самом деле, ужасные сцены. Я почти вижу, как кого-то режу, кругом все залито кровью, а я будто бы все довожу до конца и не могу остановиться. Я постоянно боюсь, что меня переклинит и я сделаю что-нибудь такое же на самом деле...
Мне кажется, что я живу чужим счастьем или несчастьем, чьей-то чужой жизнью, а про себя будто забываю. Время от времени мне совершенно неожиданно встречаются люди, к которым я попадаю в полную зависимость. Они будто бы с Луны сваливаются, вскоре я надолго оказываюсь в их плену. Потом, спустя год-два, я прихожу в себя. Вспоминаю все и не могу понять, как могло так случиться, что я шла у них на поводу, а они как бы растворялись во мне. Так за последние 10 лет было четыре раза.
Последним был случайный вроде бы мужчина. Мне пришлось содержать, поить-кормить его, а он потом обнаглел, пил, вытирал об меня ноги, издевался, а под конец исчез и прихватил все ценности, какие у меня еще остались... Мне все время кажется, будто я всем должна, мне почему-то надо всем помогать, и мне постоянно стыдно за то, что я делаю для других мало. Кругом я вижу так много людей, которым живется плохо будто по моей вине, и я просто обязана им помочь. Я живу как бы для других, мне самой не остается ничего. Меня даже дети укоряют за то, что другим я отдаю последнее, а о себе не думаю».
На первый взгляд данное расстройство выглядит как проявление эмпатии, может быть, несколько преувеличенное. В действительности это не совсем так. При эмпатии индивид, действительно, способен почувствовать себя не месте другого человека, но он не принимает чужое страдание за свое собственное, то есть сохраняет свою идентичность. Сообщения же пациентов явно указывают на то, что их идентичность меняется, притом значительно и на длительное время. Кроме того, они в большинстве своем отчетливо осознают болезненность своей чрезмерной восприимчивости к внешним влияниям.
Они понимают также, что именно из-за своей особенности они нередко оказываются в рабской зависимости от окружающих, становятся подверженными влиянию преувеличенных болезненным воображением психических травм, неадекватная реакция на которые совершенно непонятна здоровому человеку. Зачастую эти личностные качества делают пациентов виктимными, привлекательными для мошенников и правонарушителей. Кроме того, при определенных обстоятельствах больные остро ощущают свою внутреннюю несвободу или, точнее, утрату прежней свободы и автономности. Иногда, как показывает одна из иллюстраций, в силу данного нарушения могут возникать и такие серьезные симптомы, как навязчивые представления. Более других проявлений симптом суммирования напоминает чрезмерную внушаемость и самовнушаемость.
Это расстройство у князя Л.Мышкина в описании Ф.М.Достоевского (1869) выглядит следующим образом: «Почти то же было и до этих писем... Как могла она об этом писать, и как могла такая безумная мечта зародиться в ее голове? Но мечта эта была уже осуществлена, и всего удивительнее для него было то, что, пока он читал эти письма, он сам почти верил в возможность и даже в оправдание этой мечты. Да, конечно, это был сон, кошмар и безумие; но тут же заключалось и что-то такое, что было мучительно-действительное и страдальчески справедливое, что оправдывало и сон, и кошмар, и безумие. Несколько часов кряду он как будто бредил тем, что прочитал, припоминал поминутно отрывки, останавливался на них, вдумывался в них. Иногда ему даже хотелось сказать себе, что он все это предчувствовал и предугадывал прежде; даже казалось ему, что как будто он уже читал это все, когда-то давно-давно, и все, о чем он тосковал с тех пор, все, чем он мучился и чего боялся, все это заключалось в этих давно уже прочитанных письмах». Князь, как видно, не только принял за «действительное» и даже «справедливое» «безумную» мечту писавшей, он будто и «предугадывал» (ошибка хиднсайта), и чувствовал, что «как будто он уже читал это все» (уже прочитанное).
Как отмечает Блонский, разница между впервые испытанной эмоцией и воспроизведенной не только в интенсивности переживания (представляемая эмоция слабее), но и в его качестве. В ряде случаев возбуждается менее дифференцированное, более примитивное эмоциональное переживание. Автор не указывает конкретно, что это за переживание, однако можно полагать, что им является эмоциональный тон ощущений, поскольку опрашиваемые Блонским лица отмечали при воспроизведении возникновение приятного или неприятного переживания и не более того.
В то же время Блонский приходит к выводу, что произвольное воспроизведение чувств (эмоций) почти невозможно, по крайней, мере для многих. А возможно ли непроизвольное их воспроизведение - это экспериментами не решается. Остается только полагаться на самоанализ и рассказы других людей.
Нельзя не отметить и выделенный Блонским эффект следа от сильно пережитой эмоции: она в последующем может возбуждаться и более слабыми стимулами подобного же рода, т. е. становится для человека латентным доминантным очагом, “больной мозолью”, случайно задев которую можно вызвать новую сильную эмоциональную реакцию.
По Блонскому, из трех эмоций, которые хорошо запоминаются (страдание, страх и удивление), не все запоминаются одинаково. О запоминании удивления как чувства, пишет он, лучше вообще не говорить: запоминается удивившее впечатление, а чувство удивления по своему характеру не таково, чтобы возбуждаться при однородном стимуле, так как удивление есть эмоциональная реакция именно на новое. Боль и страдание довольно часто воспроизводятся в виде страха, что неудивительно, так как между страхом и болью имеется генетическая связь.
Наличие эмоциональной памяти подвергнуто сомнению уже в наше время П. В. Симоновым (1981). Основанием этому послужили его исследования по произвольному воспроизведению актерами различных эмоций. Вот что пишет Симонов по этому поводу: “Нам не раз приходилось читать о так называемой “эмоциональной памяти”. Согласно этим представлениям, эмоционально окрашенное событие не только оставляет неизгладимый след в памяти человека, но, став воспоминанием, неизменно вызывает сильнейшую эмоциональную реакцию каждый раз, когда какая-либо ассоциация напомнит о пережитом ранее потрясении. Доверчиво следуя этой аксиоме, мы просили своих исследуемых вспоминать о событиях их жизни, связанных с наиболее сильными эмоциональными переживаниями. Каково же было наше изумление, когда такого рода намеренные воспоминания только в очень ограниченном проценте случаев сопровождались выраженными сдвигами кожных потенциалов, частоты сердцебиений, дыхания, частотно-амплитудных характеристик электроэнцефалограммы. Вместе с тем воспоминания о лицах, встречах, жизненных эпизодах, отнюдь не связанных в анамнезе с какими-либо из ряда вон выходящими переживаниями, подчас вызывали исключительно сильные и стойкие, не поддающиеся угашению при их повторном воспроизведении объективно регистрируемые сдвиги. Более тщательный анализ этой второй категории случаев показал, что эмоциональная окраска воспоминаний зависит не от силы эмоций, пережитых в момент самого события, а от актуальности этих воспоминаний для субъекта в данный момент. Как тут было не вспомнить чеховского Ионыча, который с иронической усмешкой проезжает мимо дома любимой им некогда девушки, мимо балкона, где он провел ночь в состоянии потрясения и восторга. Стало ясно, что дело не в “эмоциональной памяти” и не в эмоциях самих по себе, а в чем-то другом, скрывающемся за фасадом эмоциональных переживаний” (с. 3–4).
Думается, что этот вывод Симонова излишне категоричен. Во-первых, он сам отмечает, что в определенном количестве случаев вегетативное выражение эмоций при их воспоминании все же отмечалось (это, кстати, подтвердилось и в исследованиях Е. А. Громовой и др., 1980, см. рис. 9.1). Во-вторых, тот факт, что физиологическое отражение эмоций наблюдалось в основном в случаях вспоминания значимых событий не отрицает наличия “эмоциональной памяти”, спаянной с событийной памятью. Неудача же с воспроизведением эмоциональных реакций могла быть связана с различной эмоциональностью исследуемых.
Не случайно в более поздней работе (Симонов, 1987) он уже не так категорично высказывается по поводу эмоциональной памяти. Так, он пишет: “Об эмоциональной памяти в “чистом виде” мы, по-видимому, вправе говорить только в тех особых случаях, когда ни внешний стимул, спровоцировавший воспоминание, ни извлеченная из памяти энграмма не получают отражения в сознании и возникшая эмоциональная реакция кажется субъекту беспричинной (Костандов, 1983)” (с. 80).
Считается, что произвольное воспроизведение эмоциональных переживаний дается человеку с трудом. Однако П. П. Блонский, например, пришел к выводу, что произвольное воспроизведение эмоций почти невозможно для многих людей, однако нельзя опровергнуть тот факт, что эмоциональная память может воспроизводиться непроизвольно. Вероятно, именно непроизвольное воспроизведение эмоций имеет место в случаях, о которых говорит У. Джемс. У. Джемс, наоборот, отметил одну характерную особенность эмоциональной памяти: “Человек может даже приходить в большую ярость, думая о нанесенном ему оскорблении, чем непосредственно испытывая его на себе, и после смерти матери может питать к ней больше нежности, чем при ее жизни” (1991, с. 273).
Еще один спорный вопрос: какие эмоциональные переживания лучше запоминаются - положительные или отрицательные? Среди западных психологов в первой четверти ХХ века получила распространение точка зрения, что лучше сохраняются в памяти положительные эмоции (Ebbinghaus, 1905; Фрейд, 1925). З. Фрейд обосновывает это вытеснением из памяти всего, что вызывает тягостные ощущения. Однако эксперименты, подтверждающие это положение, были не всегда безупречными и вызывали критику многих психологов. Например, П. Янг (Young, 1933) критиковал исследования с запоминанием слов приятного и неприятного содержания, указывая на смешение действительного переживания с “холодным познавательным пониманием” приятного и неприятного.
В противовес взглядам западных психологов П. П. Блонский (1935) доказывал, что лучше запоминаются отрицательные эмоции, и подкреплял свой тезис как рассуждениями о биологической целесообразности этого, так и рядом исследований. Так, он пишет, что животное, забывающее то, что причиняет ему страдание, обречено на быструю гибель. С этим постулатом трудно спорить. Но трудно не согласиться и с его оппонентами, которые видят в более легком забывании неприятного полезный для жизни эффект - охрану от болезненных переживаний.
Я полагаю, что спор этот возник по недоразумению. Спорящие стороны не учли, что запоминание, о котором они все время говорят, приводя жизненные примеры, по существу ими не обсуждалось. Речь и у З. Фрейда, и у П. П. Блонского шла о вспоминании приятного и неприятного. В отношении же последнего реальная картина очевидно сложнее, чем это представлял себе Блонский. Так, он сам отмечает, что чем ближе события (например, случившиеся вчера), тем чаще вспоминается приятное, чем неприятное, а чем дальше (например, что было в детстве), тем чаще вспоминается неприятное, чем приятное. Приятное чаще вспоминают те, кто неудовлетворен теперешним своим положением (например, неудачники, старики). Отсюда может быть правым и Фрейд со своим постулатом “вытеснения” негативного, т. е. желания его забыть или, в крайнем случае, стараться не вспоминать; ведь он имел дело именно с неудовлетворенными жизнью людьми.
Е. А. Громова (1980) отмечает, что одним из свойств эмоциональной памяти является ее постепенная эволюция во времени. Вначале воспроизведение пережитого эмоционального состояния является сильным, ярким. Однако с течением времени это переживание становится все слабее. Эмоционально окрашенное событие легко вспоминается, но уже без переживания эмоции, хотя и с некоторым аффективным отпечатком: недифференцированным переживанием приятного или неприятного. С моей точки зрения это означает, что эмоция редуцируется до эмоционального тона впечатлений.
При этом наблюдается некоторая генерализация процесса. Если первоначальная эмоция была вызвана каким-то определенным раздражителем, то со временем память о ней распространяется на другие сходные раздражители. П. П. Блонский делает заключение, что при такой генерализации эмоционального переживания происходит снижение способности дифференцировки порождающих его стимулов. Например, если ребенка в детстве напугала какая-то определенная собака, то будучи взрослым, человек боится собак вообще.
Память о пережитой боли сохраняется очень долго (кроме родовых болей). Этот страх заставляет предпочесть людей удалить зуб, чем лечить его с помощью бормашины, знакомство с которой состоялось еще в раннем детстве (Б. М. Федоров, 1977).
П. П. Блонский приводит примеры влияния эмоциональной памяти на формирование характера. Ужасное наказание в детстве может сделать человека боязливым, постоянная память о пережитом несчастье - меланхоличным и т. д.
Эмоциональное заражение - это ситуация, при которой психологическое состояние передаётся от одних людей к другим. Участвовать в таком процессе могут как отдельные персонажи, так и группы лиц. Чтобы заражение осуществилось, нужен непосредственный контакт
Зачастую мы уверены, что сами отвечаем за свои эмоции, но так ли это на самом деле?
Эмоциональное заражение - это ситуация, при которой психологическое состояние передаётся от одних людей к другим. Участвовать в таком процессе могут как отдельные персонажи, так и группы лиц. Чтобы заражение осуществилось, нужен непосредственный контакт.
Чаще всего приводят в пример психологию толпы, которая паникует как один человек, однако также можно «заразиться» через виртуальное общение и другие виды взаимодействия. Так или иначе, результатом станет передача состояния психики.
Одна из точек зрения на вопрос, разрабатываемая американским социальным психологом Элейн Хатфилд, гласит, что эмоциональное заражение осуществляется с помощью автоматического подражания и синхронизации выражения лица, звучания голоса, позы и движений с другими людьми .
Неосознанно «зеркаля» выражение эмоций других людей, мы действительно начинаем ощущать те же эмоции, что и они. Неудивительно, ведь исследования говорят о том, что даже поза может влиять на наше самоощущение.
Элейн Хатфилд разделяет процесс эмоционального заражения на два этапа.
Шаг 1: Мы подражаем людям. Например, если кто-то улыбается вам, вы улыбаетесь в ответ, и часто это происходит помимо нашей воли.
Шаг 2. Наши собственные эмоциональные переживания меняются на основе невербальных сигналов эмоционального характера. Например, улыбка помогает чувствовать себя счастливее, а вот угрюмое выражение лица портит настроение.
Эмоциональное заражение тесно связано с эмпатией, хотя эти понятия и не совпадают в полной мере. В работе «Искусство любить» Эрих Фромм отмечает, что эмпатия предполагает некоторую автономию, тогда как эмоциональное заражение - это непосредственная реакция, которая в меньшей степени располагает к разделению личностных и внешних переживаний .
Кроме Элейн Хатфилд, изучением эмоционального заражения занимались психологи Джон Касиопо и Ричард Рапсон. Их исследования показали, что сознательные оценки, которые люди дают своим переживаниям, в значительной степени зависят от того, что говорили другие . На интенсивность, с которой проявляется этот феномен, влияет ряд факторов: то, насколько человек зависим от других социально, прочность связей внутри группы, в которой оно происходит, личностные свойства человека, ряд демографических характеристик.
Как уже упоминалось выше, для того, чтобы разделить эмоции других людей, необязательно видеть их лично . Эксперименты, которые проводились на базе Facebook и Twitter, показали, что эмоции транслируются и в виртуальном пространстве.
Интересно, что в этом случае заражение происходит без участия невербальных сигналов. Однако невозможность видеть позы и выражения лиц, а также слышать голос других людей, компенсируется новыми средствами передачи эмоций, которые используются при общении в интернете.
Это определенная стилистика (вы точно знаете некоторое количество людей, злоупотребляющих капслоком и знаками препинания), характерные ошибки, которые люди совершают, когда нервничают и торопятся, а также специфика использования эмотиконов и стикеров. Эта область ещё ждёт своих исследователей - дарим идею.
ИЗНУТРИ ИЛИ СНАРУЖИ?
Узнали бы мы, как именно веселиться, как чувствовать вину и как скорбеть без должной толики социального научения? Есть две точки зрения на природу эмоционального заражения, различие которых восходит к вечной дискуссии о соотношении биологического и социального в человек е.
Согласно одной из них (Хатфилд), этот тип взаимодействия представляет собой автоматическое и бессознательное поведение. Процесс начинается с того, что «отправитель» выражает эмоции, «получатель» их считывает и автоматически имитирует, а благодаря афферентной (сенсорной) обратной связи превращает в ту же эмоцию, которую чувствует «отправитель».
Другое мнение, основанное на теории социального сравнения, предполагает, что эмоциональное заражение - это более сознательный и опосредованный процесс . Люди участвуют в социальном сравнении, чтобы понять, насколько их поведение уместно. Чтобы понять, насколько для нас важно мнение окружающих, и насколько определяющим оно является для того, чтобы решить, какие действия социально приемлемы, достаточно вспомнить классический эксперимент с куклой Бобо, стэнфордский тюремный эксперимент или тест Аша.
В СТРУКТУРАХ МОЗГА
С нейробологической точки зрения проявление эмоционального заражения связывают с активностью зеркальных нейронов . Витторио Галлезе из Пармского Университета обнаружил в премоторной коре макак класс нейронов, которые активизируются в случаях, когда обезьяны выполняют целенаправленные движения рук, а также - когда наблюдают, как то же действие делают другие.
Исследования на людях показывают активацию премоторной коры и теменной области мозга в момент восприятия чужих переживаний . Галлезе предполагает, что наблюдатель получает непосредственное эмпирическое понимание того, что переживает ближний, за счёт нейронной активации.
Амигдала - одна из структур мозга, которая лежит в основе эмпатии, позволяя осуществиться эмоциональному заражению . Базальные области участвуют в создании биологической связи, благодаря которой один человек может воссоздавать физиологическое состояние другого. Психолог Говард Фридман считает, что благодаря этому одни люди могут вдохновлять других своими действиями: выражение лица, жесты, телесный язык говорящего передаёт аудитории его эмоции.
В некоторых случаях эмоциональным заражением можно управлять сознательно. Обычно речь идет о том, что лидер мнений или группа лиц, преследуя собственные цели, стремятся вызвать у общества какие-то эмоции.
Как известно, большая власть рождает большую ответственность, так что от лидера полностью зависит, будет ли он использовать влияние для того, чтобы вдохновлять людей на созидательную деятельность или, скажем, сеять панику, после чего предлагать «лекарство» (такая стратегия используется для того, чтобы получить больше контроля).
Возможность эмоционального заражения открывает простор для манипуляций, в том числе в межличностных отношениях . Люди могут агрессивно включать других в пространство собственных переживаний, чтобы получить внимание и какие-то блага для себя. Важно разделять просьбу о поддержке и стремление управлять другими.
Впрочем, иногда манипуляции, как и склонность им поддаваться, бывают неосознанными. Признание эмоций и признание их происхождения может быть одним из способов избежать эмоционального заражения.
Сама по себе возможность эмоционального заражения не является негативной или позитивной. Это особенность нашей психофизиологии, ведь люди в первую очередь - социальные животные.
Именно способность подмечать состояние сородичей и быстро на него реагировать, а также сигнализировать о своём состоянии стала важным фактором развития человеческого вида. Предупреждать других об опасности, вдохновлять на совместную деятельность или увлекать игрой - всему этому мы научились ещё на заре человечества.
Однако с развитием интеллекта и общества стало возможным осознанное управление этими процессами. Именно поэтому в некоторых случаях лучше позволить себе проявить эмоции, а в некоторых - сдержаться. В особенности это относится к руководителям, преподавателям и работникам СМИ. И, конечно, умение контролировать себя важно для личных и семейных отношений. Когда люди находятся в тесной эмоциональной связи, их переживания неизбежно влияют на переживания друг друга.
Неприятные эмоции скорее приводят к заражению настроением, чем приятные. Однако разделение негативных эмоций может быть полезным, ведь высказать их - это уже сделать шаг к преодолению ситуации.
Это заметно в национальных ритуалах и религиозных практиках. Например, плакальщики на похоронах задают тон общему страданию, позволяют остальным людям открыто прожить своё горе (при этом не важно даже, насколько в голос убивающиеся люди искренни - плакальщики часто нанимались за деньги). Сегодня у нас почти нет выраженных регламентов для выражения эмоций, так что приходится справляться самостоятельно.
И всё же «заразить» других можно и воодушевлением, и весельем. Иногда мы просто не можем перестать хохотать, когда смеётся кто-то другой - именно поэтому смотреть комедии или стендап-шоу бывает особенно хорошо в компании людей со схожим чувством юмора.
Часто мы сами отказываем себе в синхронии позитивных переживаний, опасаясь явно проявить чувства, руководствуясь комплексами и страхами. Переживание совместных позитивных эмоций с другими людьми - это огромное удовольствие, а искренние моменты, которое оно приносит, ложатся в основу прочных эмоциональных связей .опубликовано .
Алиса Загрядская
Остались вопросы - задайте их
P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet
Zewar Fadhil — талантливый фотограф из Ирака, страны, которая в последние десятилетия представляет собой не лучшее место для фотохудожника. И тем не менее он является примером того, что фотография, отражающая настоящие переживания человека, не признает ограничений.
Сам Fadhil уверяет, что своим творчеством всего лишь показывает то, что говорит ему внутренний голос, вдохновение и мечты. В его работах можно увидеть огромный и словно бы пустой мир бесконечного города, по которому одиноко путешествует автор.
О начале своей карьеры фотохудожник рассказывает так: «Я обратился к фотографии еще в детстве. У моей бабушки была довольно приличная библиотека книг по философии и искусству и туристических журналов. Я посвятил очень много времени изучению всего этого. Я приходил домой после школы и читал эти книги. Чужие идеи были для меня ступеньками, по которым я все глубже проникал в искусство. Так я влюбился в него. Я начал медленно осознавать, что тоже мог бы дать выход своим идеям через искусство. Думаю, эта мысль осенила меня в тот момент, когда я набросал небольшой портрет Александра Сергеевича Пушкина».
«Через фотографии я пытаюсь понять, кто же я такой»
Быть может, этот мотив творчества совсем не нов, но он все так же пронзительно искренен. Понять самого себя - непростая задача, и каждый человек подбирает для этого собственные инструменты.
Сам Zewar Fadhil говорит об этом более подробно: «Моя работа - это отражение моего прошлого и мое нынешнее состояние ума. Все начинается с воспоминаний, часто - о чем-то печальном и болезненном. Возможно, это просто начало или остатки депрессии. Вдохновение может прийти из любого источника: из стихов, музыки, кино. Я представляю кадр мысленно и держу его в сознании, пока не буду в состоянии воплотить идею. В моих работах заключен очень глубокий и личный смысл. Должно быть, сильные эмоциональные и психологические переживания, воздух уныния помогают творить».
«Если я ничего не чувствую, я ничего не творю»
Zewar Fadhil признается, что фотография для него - это не просто творчество, но и прямое выражение эмоций. Оттого его снимки и получаются глубоко личными, словно бы приоткрывающими дверь на частную территорию, во внутренний мир фотографа. Источником вдохновения для него, помимо внутренних переживаний, является философия, и прежде всего экзистенциализм. Такие философы, как Мартин Хайдеггер, Жан-Поль Сартр и Фридрих Ницше стали почти что персонажами его мира.
Об эмоциях в творчестве Zewar Fadhil рассказывает так: «Я относительно одинокий человек и всегда в своих собственных мыслях, мечтаю о чем-то или думаю о том, что потерял. Есть два стиля, которые меня интересуют: это концептуальное искусство и художественное ню. В концептуальных темах должен быть блестящий и сильный баланс между идеей и исполнением. В ню необходимо чувствовать нежную силу и уязвимость характеров».
В своем творчестве Zewar Fadhil использует преимущественно старые советские пленочные камеры, и пленку он считает необходимым элементом своего творчества, ведь она, по его словам, «расширяет измерение кадра».
Начинающим фотографам, только ищущим свой путь к творчеству, Zewar Fadhil дает несколько советов:
«Вы должны быть свидетелем, наблюдать за миром вокруг себя, гулять каждый день и делать фотографии. Возможно, при просмотре снимков уже дома у вас будет чувство неудовлетворения, но так нужно, потому что это часть процесса обучения. Каждый шаг, который вы делаете, приближает вас к вашему собственному стилю, к посланию, которое вы хотите донести, и в конце концов вы окажетесь в самой середине пути, где именно вы должны быть. Вам нужна глубокая любовь к фотографии в целом, страсть запечатлеть все, что видит ваше сердце».
