Ей даровал Бог слишком много!
И слишком мало - отпустил.
О, звездная ее дорога!
Лишь на холсты хватило сил...
Я с этой девушкой знакома
Увы, конечно, не была!
Но, как она - сидела дома
И золотой узор ткала.
В привычной клетке одиночеств,
Где и живет одна - душа,
Как много в дневниках пророчеств,
Когда Любви тебя лишат!
Ей даровал Господь так много!
А Жизнь - крупинками считал.
О, звездная ее дорога!
И Смерть - признанья пьедестал!
М.Цветаева (из сборника "Вечерний альбом")
Феномен её очарования ещё долго будет вызывать споры и, по-видимому, так никогда до конца и не будет познан. Действительно, девушка, почти ничего не успевшая в жизни сделать, взволновала души поэтов и художников. Её обаяние незримо присутствовало в русском «серебряном веке», во французском экзистенциализме, воздействует оно и на современный авангардизм. Это таинственное притяжение искусства, возможно, связано с драмой невыраженности её души при необычайном таланте. Мария Башкирцева оставила потомкам всего лишь юношеский дневник, да несколько картин, да гениальную тоску по несбыточному.
Автопортрет с палитрой. 1882.
73 х 92 см. масло, холст.
Ницца, Музей Жюля Шере
М. К. Башкирцева родилась в знатной и богатой семье. Девочка была очень болезненна, и в десятилетнем возрасте мать увезла ее в Ниццу. С тех пор она лишь три раза ненадолго приезжала в Россию, живя постоянно за границей и много путешествуя по Европе.
В 1877 г. она стала посещать академию Р. Жюлиана в Париже. В 1879 г. получила золотую медаль на конкурсе ученических работ и с этого времени регулярно выставляла свои картины, неизменно встречавшие теплые отзывы французских газет и журналов.
Ее работ сохранилось немного, почти все они погибли в годы Первой мировой войны. Демократические настроения эпохи нашли отражение в ее картинах "Жан и Жак" (1883), "Совещание" (1884), которая была приобретена Люксембургским национальным музеем.
Жан и Жак. 1883.
115 х 155 см. масло, холст.
Частная коллекция
Совещание. 1884.
193 х 177 см. масло, холст.
Париж, Музей Орсе
Совещание Деталь
Среди наиболее известных полотен - "Дождевой зонтик", "Три улыбки", "Осень" (все 1883), ныне в Государственном Русском Музее.
В их мастерской живописи ощутимо влияние учителя Башкирцевой - французского художника Ж. Бастьен-Ленажа, но выбор сюжетов и мотивов изображения демонстрирует индивидуальность художницы.
Зонтик. 1883.
93 х 74 см. масло, холст.
Осень. 1884.
117 х 97 см. масло, холст.
Санкт-Петербург, Русский музей
Три улыбки
1. Улыбка ребенка,1883.
55 х 46 см. масло, холст.
Санкт-Петербург, Русский музей
Три улыбки 2. Улыбка девочки,1883.
55 х 46 см. масло, холст.
Санкт-Петербург, Русский музей
Три улыбки 3. Улыбка девушки,1883.
55 х 46 см. масло, холст.
Санкт-Петербург, Русский музей
В то время как ее работы высоко оценивали Э. Золя и А. Франс, на родине творчество Башкирцевой получило очень противоречивые оценки. Башкирцева относится к художникам, судьба которых привлекает едва ли не больше, чем их творчество. Её с юных лет отличало стремление к славе и успеху. Она была очень красива, знала шесть европейских языков, играла на рояле, гитаре, арфе и мандолине, обладала превосходным сопрано.
С тринадцати лет и до самой смерти Башкирцева вела дневник, куда с поразительной откровенностью заносила все события своей жизни, свои мысли и чувства. "Я говорю все, все, все", - писала она, предназначая свой дневник для печати. "Дневник Марии Башкирцевой" впервые был опубликован во Франции в 1887 г., а в 1893 г., выдержав уже несколько изданий на французском языке, вышел в свет и в России. Он запечатлел образ женщины-художницы, стремившейся к счастью, свободе и творчеству, имевшей для этого, казалось бы, все возможности, но так и не успевшей реализовать себя.
ДНЕВНИК МАРИИ БАШКИРЦЕВОЙ.
Он был написан талантливо и предельно откровенно, подобных ему произведений почти нет в истории литературы. Может быть, поэтому «Дневник» вызвал как восторженные отклики, так и яростную критику.
"Жизнь коротка, нужно смеяться, сколько можешь. Слез не избежать, они сами приходят. Есть горести, которых нельзя отвратить: это смерть и разлука, хотя даже последняя не лишена приятности, пока есть надежда на свидание. Но портить себе жизнь мелочами — никогда!"
Творчество, переживания, сомнения, поездки по Европе, борьба с болезнью. И - шокирующая искренность.
Paul_Bashkirtseff_(Портрет брата Павла)
Musee_Beaux_Arts_
Nice_1876
Автопортрет в шляпе с пером,1878
Girl_Reading_by_a_Waterfall.
Молодая женщина с сиренью 1880
В студии. Мастерская Жюлиана,1881
188 х 154 см.
масло, холст.
Днепропетровск, Художественный музей
Женский портрет.
35 х 27 см. масло, холст.
Москва, Третьяковская галерея
Женский портрет. 1881
92 х 73 см. масло, холст.
Амстердам, Рейксмузеум
Женский портрет. 1881.
116 х 89 см. масло, холст.
Санкт-Петербург, Русский музей
Жены-мироносицы (святые жены)
Жоржет. 1881.
55 х 46 см. масло, холст.
Франция, Музей Замка Генриха IV. Верхняя Гаронна
За книгой. ок.1882.
63 х 60.5 см. масло, холст.
Харьков, Художественный музей
Восточная девушка. 1882.
масло, холст.
Ницца, Музей Жюля Шере
Парижанка из Гавронцев
Портрет Ирмы. 1882.
46 х 55.3 см. масло, холст.
Париж, Петит Палас.
Портрет молодой девушки за чтением,около 1882г
130 х 98 см. масло, холст.
Частная клоллекция
Портрет пожилой женщины.
масло, холст.
Красноярский художественный музей им. В.И.Сурикова
Образ Башкирцевой последних месяцев вспоминает подробно в предисловии к каталогу её картин известный в своё время критик Франсуа Коппе. Это была девушка небольшого роста, худая, очень красивая, с тяжёлым узлом золотых волос, «источающая обаяние, но производившая впечатление воли, прячущейся за нежностью… Все обличало в этой очаровательной девушке высший ум. Под женской прелестью чувствовалась железная, чисто мужская сила, и невольно приходил на память подарок Улисса юному Ахиллу: меч, скрытый между женскими уборами».
В мастерской гостя удивили многочисленные тома книг: «Они были здесь все на своих родных языках: французы, немцы, русские, англичане, итальянцы, древние римляне и греки. И это вовсе не были книги „библиотечные“, выставленные напоказ, но настоящие, потрёпанные книги, читанные-перечитанные, изученные. Платон лежал на столе, раскрытый на нужной странице».
Во время беседы Коппе испытал какую-то необъяснимую внутреннюю тревогу, какой-то страх, даже предчувствие. При виде этой бледной, страстной девушки ему «представлялся необыкновенный тепличный цветок — прекрасный и ароматный до головокружения, и тайный голос шептал в глубине души слишком многое сразу».
Весна, апрель. 1884.
199.5 х 215.5 см. масло, холст.
Санкт-Петербург, Русский музей
Как бы прощаясь с жизнью, Мария начала писать большое панно «Весна»: молодая женщина, прислонившись к дереву, сидит на траве, закрыв глаза и улыбаясь, словно в сладчайшей грёзе. А вокруг мягкие и светлые блики, нежная зелень, розово-белые цветы яблонь и персиковых деревьев, свежие ростки, которые пробиваются повсюду. «И нужно, чтобы слышалось журчание ручья, бегущего у её ног, — как в Гренаде среди фиалок. Понимаете ли вы меня?»
Скончалась эта одаренная художница от туберкулеза, не дожив до двадцати четырех лет. Первая выставка работ Башкирцевой состоялась в Париже в 1885 г., и с тех пор интерес к ее творчеству и личности не угасает.
Вечерний дым над городом возник,
Куда-то вдаль покорно шли вагоны,
Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
В одном из окон полудетский лик.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
С той девушкой у темного окна
- Виденьем рая в сутолке вокзальной
Не раз встречалась я в долинах сна.
Но почему она была печальной?
Чего искал прозрачный силуэт?
Быть может ей - и в небе счастья нет?
М.Цветаева
Мопассан, посетив ее могилу, изрек:
«Это была единственная Роза в моей жизни, чей путь я усыпал бы розами, зная, что он будет так ярок и так короток!»
После кончины Марии мать перевезла в Россию, в имение на Полтавщине, основную часть живописных работ дочери. В роковом 1917-м коллекция сгорела вместе с подожженной усадьбой... Остальные картины, уцелевшие во флигеле, погибли во время бомбежки в 1941 году…
Некогда Люксембургскую галерею в Париже украшала аллегорическая скульптура «Бессмертие»: молодой гений умирает у ног ангела смерти, в руке которого развернут свиток с перечнем замечательных художников, преждевременно сошедших в могилу. На этом свитке есть русское имя — Мария Башкирцева.
Ей даровал Бог слишком много!
И слишком мало - отпустил.
О, звездная ее дорога!
Лишь на холсты хватило сил...
Я с этой девушкой знакома
Увы, конечно, не была!
Но, как она - сидела дома
И золотой узор ткала.
В привычной клетке одиночеств,
Где и живет одна - душа,
Как много в дневниках пророчеств,
Когда Любви тебя лишат!
Ей даровал Господь так много!
А Жизнь - крупинками считал.
О, звездная ее дорога!
И Смерть - признанья пьедестал!
М.Цветаева
Путь художницы Марии Константиновны Башкирцевой (11 ноября 1860 года - 31 октября 1884 года ) был коротким - всего 24 года. Но кажется, что в эти 24 года уместилась не одна, а несколько жизней.
Автопортрет с палитрой
В 1860 году в Гайворонцах Полтавской губернии в семье отставного офицера и предводителя местного дворянства родилась дочь. В честь этого события ровно неделю палили пушки, установленные во дворе особняка.
Автопортрет
Мария - так назвали девочку - должна была стать последней попыткой укрепить расшатанный семейный союз. Но попытка не удалась, семья распалась, и маленький золотоволосый ангел начинает свои бесконечные путешествия по дальним странам. Италия, Германия, Испания, Швейцария, Англия, Франция, Россия сменяются перед ее глазами как стеклышки в калейдоскопе .
Мария Башкирцева обладала россыпью талантов. У нее был великолепный голос, литературное дарование, способности полиглота, дар художника. У нее было знатное происхождение, она была редкой красавицей и являлась наследницей богатого семейства.
Но в 18 лет Мария Башкирцева начинает глохнуть, в 19 лет теряет свой уникальный голос, в 20 начинает медленно умирать от туберкулеза .
Всюду Марию окружали роскошь и всеобщее обожание. Мария жадно схватывает все новое и много, слишком много для юной девочки учится - иностранные языки и философия, история и литература, музыка и пение - и во всем, во всем она хочет быть первой, потому что цель Марии Башкирцевой не выгодное замужество с графом или бароном, а ни много, ни мало - покорение мира .
Автопортрет
Она покорит мир. Париж - столица искусств, столица соблазнов, город, куда стекается множество талантов и где разбивается множество надежд, Париж восхитится и преклонится, перед ее талантом, мужеством и трудолюбием .
Автопортрет в шляпе с пером
Будет все - награды престижнейшего Салона - регулярной художественной выставки, в которой участвовали лучшие мастера того времени, хвалебные статьи Эмиля Золя и Анатоля Франса, уважение коллег-художников и бесконечное удивление - как она, впервые пришедшая в знаменитую школу -студию Жулиана семнадцатилетней девушкой, добилась огромных успехов в живописи в кратчайшие сроки .
В мастерской школы-студии Жулиана
Она говорила, что отдаться полностью живописи это ее мечта. Она поступает в частную академию профессора Жулиана в конце 1877 года. Мария пренебрегает советами врачей, играет на рояле помногу часов в день. Но она всегда игнорировала свою физическую слабость, не говорила о болезни вслух, презирала заботу о телесном, вышучивала свой кашель и согласилась серьезно лечиться лишь, когда все уже было запущено.
Осень
Мир картин Башкирцевой - это мир парижского предместья, мир служанок, работниц, беспризорных детей. Ее окружает Париж импрессионистов, Париж бульваров, Париж кафе, салонов и театров .
Парижанка
Но ее влекут к себе не крыши и шпили этого города, а его булыжные мостовые, по которым ступают и деревянные башмаки, и изящные туфельки .
Цикл "Три смеха"
Смех младенца
Смех девочки
Смех женщины
После первых же занятий профессор Жулиан отмечает успехи новой ученицы. "Я думал, что это каприз балованного ребенка, но я должен сознаться, что она действительно работает, что у нее есть воля и она хорошо одарена. Если это будет продолжаться, то через три месяца ее рисунки могут быть приняты в Салон ".
Зонтик
<В два года осваивает семилетний курс академии блестяще одаренная, но не менее трудолюбивая Мария. Она работает, полубольная, по 12-14 часов в день, почти ночует у мольберта и холстов .
Портрет девочки
Учителя в изумлении смотрят на профессиональные холсты начинающей ученицы, оскорбительно выпытывают, ей ли самой принадлежат все эскизы и рисунки ...
Картежники
Нечеловеческое трудолюбие и работоспособность создают огромное количество картин - они находятся сегодня в Русском музее, Музее Башкирцевой в Ницце, в Третьяковской галерее и Санкт-Петербурге, Сумах и Днепропетровске, многочисленных частных коллекциях.
Жан и Жак
Ее картина "Жан и Жак" хранится в Лувре как национальное достояние Франции. Из всех российских и украинских живописцев, добившихся признания в этой стране, Мария Башкирцева - первая, чьи работы помещены в Лувр и Люксембургский дворец.
Больше всего Марию терзала мысль о бесследности, полном исчезновении. Если "душа чувствует, любит, ненавидит, желает, если, наконец, одна только эта душа заставляет нас жить, каким же образом происходит, что какая-нибудь царапина этого бренного тела, какой-нибудь внутренний беспорядок, какой-нибудь излишек вина или пищи каким образом все это может заставить душу покинуть тело?"
Студия Марии Башкирцевой
Этим вопросом Мари озабочена постоянно, сколько бы не было ей лет... Может быть, поэтому у девочки, постоянно окруженной врачами, их советами и порой слишком навязчивой опекой родных, развивается стремление заявить о себе, развить свои недюжинные таланты - в музыке, пении, рисовании, покорить ими, этими талантами, Мир?
Многие потом писали о сильно развитом у Башкирцевой чувстве тщеславия, самолюбования и гордыни .
Но просто-напросто, как все недюжинные натуры, она быстро перерастает уровень, окружающих ее людей - пусть и беззаветно любящих, пусть и преданных, - и начинает осознавать свою обреченность на одиночество .
"Кому много дано, с того многое и спросится!" - написано и придумано не нами. Трудная, похожая на блеск рано сорвавшейся с неба звезды жизнь Марии Башкирцевой - тому подтверждение .
Дневник, в котором Мария успела блистательно описать свою короткую жизнь изданный впервые в 1887 году во Франции, на французском языке вызвал настоящую сенсацию .
Дневником болели, восторгались, его отрицали, над ним посмеивались и даже сомневались в подлинности, но не оставались равнодушными! Дневник написан предельно откровенно, подобных ему почти нет в истории, и может быть, поэтому он подвергался столь яростной критике ...
" Мне кажется никто не любит всего как я люблю - пишет Мария на сокровенных страницах: искусство, музыку, живопись, книги, шум, тишину, смех, грусть, тоску, шутки, любовь, холод, солнце, всякую погоду, все времена года, спокойные равнины России и горы вокруг Неаполя, снег зимою, осень с ее дождями, весну с ее тревогой, спокойные летние дни и прекрасные ночи, наполненные сверкающими звездами... Я люблю все до обожания."
Она писала о жизни, о красках и тонах, которые правдивы и поют, она получала медали и призы на выставках, она познала вкус прижизненной Славы, но не была ею прельщена: "Радости от побед нет, потому что это достигнуто долгим и кропотливым трудом, в них нет ничего неожиданного, а также я чувствую себя на пути к более высокому и совершенному, и содеянное уже не удовлетворяет ".
Н а последней своей , неоконченной, картине нарисовала молодую женщину сидящую на траве в цветущем весеннем саду. Умерла она осенним дождливым днем, 31 октября 1884 года .
После нее осталась книга в тысячу с лишним страниц, да несколько полотен во французских музеях - Люксембургском, Лувре, музее Ниццы. После кончины Марии мать перевезла в Россию, в имение на Полтавщине, основную часть живописных работ дочери. В роковом 1917-м коллекция сгорела вместе с подожженной усадьбой... Остальные картины, уцелевшие во флигеле, погибли во время бомбежки в 1941 году…
Настоящая известность придет к ней уже после смерти. Неукротимая энергия и до конца нереализованный потенциал, равно как и удивительное превращение избалованной аристократки в упорную служительницу искусства, привлекут к ней внимание многих .
<То, о чем мечтала честолюбивая девочка, слишком азартно увлекающаяся абсолютно всем на свете, сбудется. Легенды и слава, известность и вымыслы, неоднократные переиздания "Дневника Марии Башкирцевой", названного критиками "лучшим из произведений подобного жанра 19 века", "ярчайшим описание портретов и нравов того времени". Все сбудется слишком рано и слишком поздно .
Мария Башкирцева любила повторять: "Ничто в жизни не проходит бесследно". В отношении ее собственной судьбы выражение это как нельзя более верно - имя ее не кануло бесследно. На каменном свитке статуи символизирующей бессмертие выбито ее имя - Мария Башкирцева. Марина Ивановна Цветаева посвятит ей стихи. Множество исследователей напишут свои труды.
Бюст Марии Башкирцевой работы Charles-René de Paul de SAINT MARCEAUX
Мопассан же, посетив ее могилу, сказал: "Это была единственная Роза в моей жизни, чей путь я усыпал бы розами, зная, что он будет так ярок и так короток !"
Могила Марии Башкирцевой в Париже.
Все материалы найдены на разных сайтах в сети. Прочитать дневники Марии Башкирцевой можно здесь
К чему лгать и рисоваться! Да, несомненно, что мое желание, хотя и не надежда, остаться на земле во что бы то ни стало. Если я не умру молодой, я надеюсь остаться в памяти людей как великая художница, но если я умру молодой, я хотела бы издать свой дневник, который не может не быть интересным. Но так как я сама говорю об издании, легко подумать, что мысль предстать на суд публики испортила, т. е. лишила эту книгу ее единственного достоинства; это неверно! Во-первых, я очень долго писала, совершенно об этом не думая; а потом – я писала и пишу безусловно искренно именно потому, что надеюсь быть изданной и прочитанной. Если бы эта книга не представляла точной, абсолютной, строгой правды, она не имела бы никакого смысла. И я не только все время говорю то, что думаю, но могу сказать, что никогда, ни на одну минуту не хотела смягчать того, что могло бы выставить меня в смешном или невыгодном свете. Да и наконец, я для этого слишком высоко ставлю себя. Итак, вы можете быть вполне уверены, благосклонный читатель, что я вся в этих страницах. Быть может, я не могу представить достаточного интереса для вас, но не думайте, что это я , думайте, что просто человек, рассказывающий вам все свои впечатления с самого детства. Это очень интересный человеческий документ. Спросите у Золя, или Гонкура, или Мопассана. Мой дневник начинается с 12 лет, хотя представляет интерес только с 15–16 лет. Таким образом остается пополнить недостающее, и я намерена написать нечто в роде предисловия, которое даст возможность лучше понять этот литературный и человеческий памятник.
Итак, предположите, что я знаменита, и начнем.
Я родилась 11 ноября 1860 года. Отец мой был сын генерала Павла Григорьевича Башкирцева, столбового дворянина, человека храброго, сурового, жесткого и даже жестокого. Он был произведен в генералы после Крымской войны, если не ошибаюсь. Он женился на приемной дочери одного очень знатного лица, которая умерла тридцати восьми лет, оставив ему пять человек детей – моего отца и его четырех сестер.
Мать моя вышла замуж двадцати одного года, отвергнув сначала несколько прекрасных партий. Она – урожденная Бабанина.
Со стороны Бабаниных мы принадлежим к старинному дворянскому роду; дедушка всегда похвалялся тем, что происходит от татар времен первого нашествия. Боба Нина – татарские слова, изволите видеть; я могу только смеяться над этим… Дедушка был современником Пушкина, Лермонтова и др. Он был поклонник Байрона, человек образованный, поэт. Он был военный и жил на Кавказе… Еще очень молодым он женился на m-lle Жюли Корнелиус, кроткой и хорошенькой девушке 15 лет. У них было девять человек детей.
После двух лет супружества мать моя переехала со своими двумя детьми к своим родителям. Я оставалась всегда с бабушкой, которая обожала меня, и с тетей, которая, впрочем, иногда уезжала вместе с моей матерью. Тетя – младшая сестра моей матери – женщина некрасивая, готовая жертвовать и действительно жертвующая собой для всех и каждого.
В Ахтырке, где поселилось все семейство, мы встретили Р-ва. У него была там сестра, с которой он не виделся в течение 20 лет и которая была гораздо богаче его. Здесь-то и явилась впервые идея женить его на моей тете. В Одессе мы жили с Р-вым в одном отеле. В один прекрасный день было решено, что дело нужно покончить, потому что тетя моя никогда не найдет лучшей партии.
Их женили, и все вернулись в Ахтырку, а через 3 дня по возвращении бабушка скончалась.
В 1870 году, в мае месяце, мы отправились за границу. Мечта, так долго лелеемая моей матерью, исполнилась. Около месяца провели мы в Вене, упиваясь новостями, прекрасными магазинами и театрами. В июне мы приехали в Баден-Баден, в самый разгар сезона роскоши, светской жизни. Вот члены нашей семьи: дедушка, мама, муж и жена Р-вы, Дина (моя двоюродная сестра), Поль и я; кроме того, с нами был милейший, несравненный доктор Валицкий. Он был по происхождению поляк, но без излишнего патриотизма, – прекрасная, но очень ленивая натура, не переносившая усидчивого труда. В Ахтырке он служил окружным врачом. Он был в университете вместе с братом моей матери и не переставал бывать у нас в доме. При отъезде за границу понадобился доктор для дедушки, и Валицкий отправился вместе с нами.
В Бадене я впервые познала, что такое свет и манеры, и испытала все муки тщеславия. У казино собирались группы детей, державшиеся отдельно. Я тотчас же отличила группу шикарных, в моей единственной мечтой стало – примкнуть к ним. Эти ребятишки, обезьянничавшие со взрослых, обратили на нас внимание, и одна маленькая девочка, по имени Берта, подошла и заговорила со мной. Я пришла в такой восторг, что замолола чепуху, и вся группа подняла меня на смех обиднейшим образом…
Но я еще недостаточно сказала о России и о себе самой, это главное. По обычаю дворянских семей, живущих в деревне, у меня было две гувернантки: одна русская, другая француженка. Первая (русская), о которой я сохранила воспоминание, была некто m-me Мельникова, светская женщина, образованная, романтичная, разъехавшаяся с мужем и сделавшаяся гувернанткой, скорее всего, по безрассудству, под влиянием чтения бесчисленных романов. Она была другом дома, и с ней обходились как с равной. Все мужчины за ней ухаживали, и в одно прекрасное утро она бежала после какой-то удивительно романической истории. У нас в России романтизм в моде. Она могла бы преспокойно проститься и уехать, но славянская натура, приправленная французской цивилизацией и чтением романов, – странная вещь! В качестве несчастной женщины эта дама должна была обожать малютку, порученную ее попечениям; я же уже одной своей склонностью к рисовке уже оплачивала ей – в ее глазах – за это обожание… И семья моя, жадная до всяких приключений, вообразила, что ее отъезд должен был пагубно отозваться на моем здоровье; весь этот день на меня смотрели не иначе, как с состраданием, и я даже подозреваю, что бабушка заказала для меня, в качестве больной, особенный суп. Я чувствовала, что действительно бледнею от этого изливавшегося на меня потока чувствительности…
Я была вообще худа, хила и некрасива, что не мешало всем видеть во мне существо, которое несомненно, неизбежно должно было сделаться со временем всем, что только может быть наиболее красивого, блестящего и прекрасного. Однажды мама отправилась к гадальщику-еврею.
«У тебя двое детей, – сказал он ей, – сын будет – как все люди, но дочь твоя будет звездою!.»
Один раз, когда мы были в театре, какой-то господин сказал мне, смеясь:
– Покажите-ка вашу ручку, барышня! О! судя по перчатке, можно с уверенностью сказать, что вы будете ужаснейшей кокеткой!
Я была в полном восторге!
С тех пор, как я сознаю себя – с трехлетнего возраста (меня не отнимали от груди до трех с половиною лет), все мои мысли и стремления были направлены к какому-то величию. Мои куклы были всегда королями и королевами, все, о чем я сама думала, и все, что говорилось вокруг моей матери, – все это, казалось, имело какое-то отношение к этому величию, которое должно было неизбежно прийти.
В пять лет я одевалась в кружева моей матери, украшала цветами голову и отправлялась танцевать в залу. Я изображала знаменитую танцовщицу Петипа, и весь дом собирался смотреть на меня. Поль не был ничем выдающимся, да и Дина не заставляла предполагать в себе ничего особенного, хотя была дочерью любимого дяди Жоржа.
Еще один эпизод: как только Дина появилась на свет Божий, бабушка без всяких церемоний отняла ее у ее матери и оставила у себя. Это было еще до моего рождения.
После m-me Мельниковой моей гувернанткой была m-lle Софи Д., барышня 16 лет – о, святая Русь!!. – и другая, француженка, по имени m-me Брен. Она носила прическу времен Реставрации, имела бледно-голубые глаза и выглядела весьма томной со своими пятидесятью годами и со своею чахоткой. Я очень любила ее. Она заставляла меня рисовать. Помню, я нарисовала с ней маленькую церковь – черточками. Вообще, я часто рисовала; когда взрослые садились за карты, я присаживалась рисовать на зеленом сукне.
M-me Брэн умерла в 1868 году в Крыму. Что до молоденькой русской, считавшейся членом семьи, то она чуть было не вышла замуж за одного молодого человека, которого привел доктор и который был известен своими неудачными попытками жениться. На этот раз дело, казалось, шло прекрасно, как вдруг, однажды вечером, войдя зачем-то в ее комнату, я увидела m-lle Софи, которая рыдала как безумная, уткнувшись лицом в подушки.
Собралась вся семья:
– Что такое? Что случилось?..
Наконец, после долгих слез и рыданий, бедняжка говорит, что она никогда не могла бы… нет, никогда!.. И снова слезы! Но что такое? отчего?..
– Оттого что… оттого что я никак не могу привыкнуть к его лицу!.. Жених слышал это из соседней залы. Через час он уже упаковывал свой сундук, обливая его слезами, и уезжал. Эго была семнадцатая неудачная попытка вступить в брак!..
Хочется сказать несколько слов о «Дневнике Марии Башкирцевой» не с литературоведческой и не с исторической точки зрения, а с точки зрения современной читательницы, изучившей и частично пережившей историю женских движений в Западной Европе. Мне кажется, что именно такой ретроспективный взгляд может в данном случае привести к интересным результатам по отношению к тому, что мы называем жизнетворчеством женщины. Для этого я буду опираться преимущественно на те отрывки текста, которые никогда не были изданы в России или по крайней мере не переиздавались с 1892 года («Дневник Марии Башкирцевой» был переиздан (с издания 1902 г.) в 1991 г. Он имел подзаголовок «Избранные страницы»).
Сначала напомню несколько биографических данных Марии Константиновны Башкирцевой. Она родилась 24 ноября 1858 года (а не 11 ноября 1860 г., как утверждают все издания «Дневника». Ее мать не хотела, чтобы узнали о рождении дочери всего через 7 месяцев после свадьбы) близ Полтавы, в Гавронцах, в семье богатого помещика. После ссоры с мужем мать с ней и ее братом переехала к своему отцу в Харьков. А в 1871 году они поселились в Ницце, одновременно много путешествуя, останавливаясь в самых богатых, роскошных отелях. Мария Константиновна получила отличное образование, знала латынь, древнегреческий, французский, английский, немецкий языки, играла на рояле, арфе, мандолине. В 1874 г. Мария заболела туберкулезом, в 1876 г. из-за болезни стала терять голос, с 1880 г. слух. Уже с 1877 г. Башкирцева твердо решила посвятить себя живописи и, переехав в Париж, записалась в Академию Юлиана. За один, 1879 год, окончила курс, рассчитанный на 7 лет, с той же легкостью, с какой она 6 лет назад окончила за 5 месяцев 3-х-летний курс в лицее.
Скончалась Мария Башкирцева от туберкулеза 31 октября 1884 года в Париже. Значит, рисовала она всего 7 лет, но ее художественное наследие при этом достаточно велико: 150 картин, 200 рисунков, акварели, скульптуры.
Но, по-моему, самое интересное в ее наследии это ее «Дневник», который, по ее собственному признанию, представляет собою «жизнь женщины, записанную изо дня в день безо всякой рисовки, как будто бы никто в мире не должен был читать написанного, но в то же время со страстным желанием, чтобы оно было прочитано».
Дневник был переведен на все европейские языки. В России вызвал бурные и противоположные отклики: Лев Толстой отмечал его искусственность, А. Чехов квалифицировал как «чепуху», В. Короленко улавливал в нем умонастроение, которое определялось в то время, как «конец века». Именно это побудило представителей «нового искусства» увидеть в нем исходный пункт тех литературных и эстетических движений, которым было дано название декадентства. Брюсов, например, в своем дневнике 1892 г. записал: «Б(ашкирцева) — это я сам, со всеми своими мыслями, убеждениями и мечтами». И у С. Андреевского мы находим аналогичное суждение. Марина Цветаева тоже пережила увлечение Башкирцевой, посвятив «блестящей ее памяти» свой «Вечерний альбом». Во Франции критика воспринимала «Дневник» чаше всего, как декадентское произведение, и вокруг его автора возникла настоящая легенда, которая вдохновляла многих женщин и мужчин, но имела мало общего с настоящей личностью Марии Башкирцевой.
Долгое время искали в «Дневнике» Башкирцевой удобную возможность посочувствовать судьбе молодой девушки, заболевшей туберкулезом и преждевременно погибшей, чистой и нетронутой. В нем видели только отражение души еще одной героини конца века, еще одного вундеркинда или салонной примадонны, которая носилась со своей тоской, переезжая из Москвы в Рим, из Ниццы в Остенд. Башкирцева и правда раздражает, хотя бывает и трогательна: постоянно упоминает о своих платьях, украшениях, игрушках, капризах, балах и масленицах. Она представляется нарцистическим существом, которое просто не хочет расстаться со своей обеспеченной жизнью.
«Люди весь день любуются мною, мама любуется, княгиня Голицына любуется... А я на самом деле очень красива!» (18.8.1874).
«С трех до пяти часов мы ждем на парадной лестнице нашего салона. Я очаровательна в своем платье Louis XV, из светло-розового бархата».
«Я вам так и сказала, что должна буду умереть. Так не могло продолжаться, эта всеобъемлющая жажда, эти колоссальные стремления, это не могло продолжаться» (28.12.1882).
Но следует откинуть эти эмоции, любопытство или раздражение: пора предложить иное прочтение с помощью неизданных текстов, отрывков женской прессы тогдашнего времени, обращаясь к тому, что было изъято цензурой или изменено в рукописи «Дневника» самой матерью нашей героини. Даже последнее издание во Франции (1980 г., изд-во «Mazarine») неполное, статья Анн Сутерланд Харрис и Линды Нохлин в «Editions des Femmes» (1981) изобилует ошибками, касающимися не столько личности адресатов ее переписки, сколько имен ее мнимых учителей и даже даты рождения.
Надо прочитать «Дневник» полностью, чтобы обнаружить в нем не отражение растлевающегося общества или прощание молодой аристократки с ним, а видение жизни настоящей художницы и попытаться услышать ответ на столь частый вопрос: почему так мало женщин-художниц?
Мария Константиновна не стала известной художницей конца XIX века так же, как осталась неизвестной в свое время Камилла Клодель, ученица О. Родена и сестра выдающегося писателя Поля Клоделя, о которой вспомнили лишь несколько лет назад. Преждевременная смерть в 1884 году, конечно же, помешала Марии полностью реализовать себя в творчестве, о котором она мечтала, но. ее записки освещают противоречия и конфликты, переживаемые женщиной, которая решила выразить себя в творчестве в то время и в той среде, которые не были готовы принять ее.
Такие картины Башкирцевой, как «Митинг» в Лувре, «Парижанка» в Petit Palais, «Автопортрет с палитрой», «Восточная женщина» в музее Cheret в Ницце, «Жан и Жак» в Чикаго, «Бойдар Карагеоргиевич» в Белграде и другие были написаны в традициях реализма салонной живописи 80-х годов. И они не в такой степени способствовали ее популярности, как ее «Дневник», который она вела в течение 12 лет с октября 1872 г. до своей смерти. Эти ее ежедневные записки можно читать, как рассказ о борьбе, надеждах и отчаяниях. Это — вывод, наполненный горечью: мир творчества принадлежит мужчинам, женщины допускаются в него, только если они играют ту роль, которую от них ожидают. Женщины — существа второстепенные и, следовательно, допускаются не в Высшую Академию Художеств, а в частные мастерские, женщины невежественны, поскольку они не обучались анатомии или истории искусств, они инфальтильны и часто обольщаются, выставляя свои картины в галереях. Они также не имеют и чувства приличия, ибо затрагивают сюжеты, непозволительные для прекрасного пола, они мелки и пошлы в своих ребяческих соперничествах, сплетнях, ревности, мелочности. Они истеричны и легко падают в обмороки. В конце концов получалось, что женщины могут быть только музами или бледными подражателями мастеров, ибо они к тому же еще и слишком красивы, чтобы стать художниками в настоящем смысле этого слова.
«Я так жажду чести увидеть одну из моих картин выставленной! А если выставят, то люди непременно будут смеяться надо мною, женское творчество, мол, несерьезное дело» (9.10.1877).
«Швейцарки и я, переодетые, идем к господину Боннат, чтобы он нас взял в свою мужскую мастерскую. Но он нам объясняет, что у него работает пятьдесят молодых людей, и без присмотра, значит, он не может нас взять» (15.12.1877).
«Бедные женщины! Столько усилий, столько жара требуется, чтобы они учились тому, чему учатся все студенты естественных факультетов, в большинстве своем мужчины. Мужчины, вас посылают в школы, и вы спокойно учитесь, тогда как мы напрасно расходуем наше время, лишь бегло проглядывая книги, мы знаем кое-что без системы и порядка» (12.12.1877).
«Мне сказали, что я не могу подписать эту картину, иначе поднимется скандал. Картина провокационная, люди будут кричать, особенно если узнают, что ее нарисовала женщина, девушка» (21.10.1880).
«Мне противно наспех работать, это уж действительно женская работа...» (2.5.1882). «Я обречена на одиночество или на посредственность женской мастерской. Здесь вас не толкают вперед, не поощряют, и вы гниете на месте. Ах, почему я только женщина?» (30.7.1882).
«Ах, как силен этот г-н Башкирцев! (Картина была подписана мужским именем.) Тогда я сказала, что художник — женщина, девушка, и добавила — красивая девушка*** О, нет, этому поверить не могли!» (3.5.1884).
Думаю, именно с такой точки зрения следует прочитать «Дневник» Башкирцевой и увидеть все препятствия, которые затрудняли развитие настоящих талантов. Это не в последнюю очередь и разоблачение той системы образования, которая обусловливала низкое качество женской живописи. Кто теперь помнит имена сокурсниц Башкирцевой: Louise Breslau, Amelie Beary-Sorel, Sophie Schoeppi, Jenny Zillhardt, Anna Nordgren? В «Дневнике» сквозь легкую светскую болтовню все ярче просвечивает досада, накапливаемая из года в год, дремлет тихое восстание, которое вспыхивает 27.7.1885 г.:
«Ах, почему я не мужчина!?»
«Дневник» Марии Константиновны Башкирцевой - это рассказ о формировании личности, женской личности: речь идет не только о борьбе девушки против конформизма общества, но и о преодолении собственной раздвоенности, между «светским» и «творческим Я».
«Светское Я» мы находим в картинах, где мы видим девушку с зонтиком, девушку с мандолиной, девушку с собачкой. А «творческое Я» выступает в «Автопортрете» (Ницца), где Башкирцева изображает себя художником с палитрой в руке. Ее «светское Я» оказывается более хитрым; оно пробивается через установленные правила общества, принимает самые разнообразные формы и кажется, что художественное творчество для него лишь предлог. Но ее настоящая, подлинная личность — «творческое Я».
Почему женщина становится художником? Башкирцева дает несколько ответов. Женщина рисует от нечего делать, в ожидании чего-то лучшего, чтобы убить время, чтобы о ней заговорили, от досады, чтобы забыть мужчину или привлечь, приманить его... Или она хочет добиться известности. Мария Константиновна поставила себе в 16 лет цель: стать знаменитостью и прежде всего быть объектом восхищения, аплодисментов. В 5 лет она хотела стать балериной, в 13 — певицей, в 18 — художницей. Неважно каким способом, но ей хотелось добиться признания, и для этого она использует свои таланты. Для нее искусство было отдушиной, было путем к свободе, возможностью убежать из удушливой атмосферы семьи и ограниченного мира салонов, где все снижало ее человеческое достоинство и куда она хотела бы вернуться победительницей. Словом, искусство она понимала, как способ освобождения от установленных правил, которые готовили девушку исключительно к замужеству.
Мария колебалась между разными вариантами: либо, взяв мужской псевдоним, сохранить независимость, либо, выйдя замуж (за г-на Антонелли или Поля де Кассаньяка или князя Карагеоргиевича), выступать под женской фамилией. В зависимости от настроения Мария склоняется то к тому, то к другому варианту. Но одно остается незыблемым — желание творчества. А «творческое Я» требует своего права на одиночество перед полотном, на беспрерывную и методическую работу. Девушке хочется сбросить маску, которую наложило на нее общество. Она мечется, отчаивается, то опасается слишком пошлой, мещанской жизни, то мечтает о великой, всезаменяющей любви, об очаровательном принце, — о мужчине, которым могла бы просто восхищаться или который мог бы стать ее хозяином. Но снова желание творчества берет верх, она занимается живописью, подумывает о скульптуре. Со временем она все больше и больше дистанцируется от окружающего ее мира, от светской комедии; она активно участвует в движении за права женщин, она хочет, чтобы женщины-художницы признавались полноценными, пишет статью в газету «Гражданка», где сетует на то. что Академия Художеств не доступна девушкам, но, правда, подписывается псевдонимом. Башкирцева испытывает недовольство и собственными картинами, чувствует их несовершенство, но также видит и ограниченность мнимых мастеров, на которых ей предлагали ориентироваться. Постепенно она отходит от стерильного академизма Бугеро, Роберта Флери и увлекается манерой Манэ, которого она для себя открывает... Что ей делать? Бегать по балам в роскошных платьях, выйти замуж за любого, лишь бы у него было имя, слава, имущество, словом, жить как женщина своего времени? Или творить, изображать на полотне или в камне «Песни» Данта?
«Выйти замуж и детей рожать! Почему нет? Но каждая прачка в состоянии это делать. Чего же хочу я? Ох, вы знаете: я хочу славы!» (3.7.1876).
«Умереть! Не оставив ничего после себя? Умереть, как собака! Как уже умерли сотни и тысячи женшин, чье имя ныне еле читается на погребальном камне!» (7.8.1877).
«Ах, зачем же рисовать? Затем... за все то, что я оплакиваю с начала жизни! За все, чего мне не хватало и не хватает! Чтобы пробиться силой моего таланта, пробиться во что бы то ни стало!» (11.10.1877).
«Я стала художницей, как республиканцами стали недовольные...» (17.8.1877).
«... мне говорят, что мне следует только одно... поехать в Россию и выйти там за богатого человека, вернуться сюда и наслаждаться жизнью, вместо того, чтобы портить молодость и мазать полотна» (24.6.1880).
«Я думал, сказал мне Юлиан, что должно существовать нечто или некто, что побуждает Вас к работе, ну, скорее, мужчина, для которого Вы хотите стать кем-то, иначе быть не может» (17.7.1880).
«Есть гнусные, подлые люди, которые относят всякое женское честолюбие к физическим причинам... И они твердят родителям: «Выдайте ее замуж, она бросит тогда свою живопись!... Но я ведь знаю замужних женщин, которые сохранили свой талант и свой гений...» (28.8.1882).
«Известный мужчина женится, он выбирает себе женщину, которую любит, или хозяйку, которая усовершенствует его ежедневную жизнь, увенчает здание, которое он организовал, и эта женщина принадлежит ему. Заурядный мужчина женится, и происходит приблизительно то же самое. Но я не хочу стать этой женщиной, ведь известный мужчина — это я. Ну как же быть? Остаться свободной. Но это означает, что я попаду в другие оковы и что я оправдаю всю клевету...» (30.3.1883).
«Все те, кто смеется над женскими талантами, никогда не узнают, сколько серьезных дарований, из ряда вон выходящих темпераментов было обескуражено и искалечено порочным или недостаточным образованием». (Цитируется неизданный текст статьи об искусстве и женщинах).
Итак, в «Дневнике» Марии Башкирцевой искусство служит самораскрепощению, самораскрытию, становлению личности. Искусство открывает путь к освобождению личности, в данном случае, освобождению одной женщины, которая поняла, что ее обманули, что пора стать самой собой, а не быть только музой, вдохновительницей. За год до смерти эта новая женщина прокричала с надеждой:
«Господи! Дозвольте мне оставаться независимой, дозвольте мне работать и вместо того, чтобы делать из меня светскую женщину, лежащую у ног гения, разрешите мне стать настоящим светилом» (16.11.1883).
Крик этот быт задушен болезнью, смертью. Ее убил, конечно, туберкулез, но не в меньшей степени невозможность полноценной творческой жизни. Ее убило общество, которое помянуло ее, как героиню «золотой библиотеки»:
«Извещаем о кончине одной девушки, которая прославилась некоторыми художественными успехами... Мадемуазель Башкирцева скончалась. В последнем Салоне она выставила картину, которая привлекла внимание многих, — «Митинг». У нее было не менее 200000 франков дохода. Она собиралась выйти замуж, но жених ее исчез. Вследствие его исчезновения, она с глубоко раненой душой постаралась прославиться своим талантом. Она простудилась в одно прекрасное утро, когда рисовала во дворе. Она умирала в течение 2-х недель и испустила последний вздох свой, когда ее тетя собрала 2 миллиона, чтобы построить ей дивный особняк-ателье» («Le Figaro» 1.11.1884).
Что можно успеть за 23 года жизни? Судьба Марии Башкирцевой.Автопортрет
Об этой удивительной девушке, в 20 лет буквально ворвавшейся в мир европейского искусства, с удивлением и восхищением писали Эмиль Золя, Анатоль Франс, Ги де Мопассан. Марина Цветаева посвятила ей проникновенные строки:
«Ей даровал Бог слишком много!
И слишком мало - отпустил.
О, звездная ее дорога!
Лишь на холсты хватило сил...».(художница Мария Башкирцева , Фото Рожер-Вьолле. )
К сожалению, провидением ей было отпущено всего 23 года жизни, а широкая международная известность пришла уже после смерти.
Родилась Мария Башкирцева 11 ноября 1860 года в селе Гайворонцы под Полтавой в богатой дворянской семье. Через два года после её рождения родители расстались, и она вместе с братом осталась на попечении матери, перебравшейся в имение своего отца. Девочка с детства поражала всех своей целеустремленностью, жаждой знаний и удивительной талантливостью. И все это вопреки болезни, которая сопровождала её с рождения.
В 1870 году семья переезжает в Ниццу, а в 1877 году - в Париж, где Мария начинает заниматься в художественной школе-студии Жюлиана. Опытный педагог Жюлиан был поражен способностями своей ученицы. Прошел всего год обучения в студии, а работы Марии, выставленные на ученической выставке, принесли ей золотую медаль. Причем, решение о награждении принимали известные живописцы: Бугеро, Буланже, Робер-Флери, Лефебр. Это был не просто успех, это было свидетельство того, что в европейской живописи растет новый самобытный мастер. С 1879 года Мария стала регулярно выставлять свои работы, которые неизменно вызывали интерес зрителей и хорошие отзывы в прессе. Немаловажно, что её работы стали находить покупателей, хотя недостатка в средствах Мария и не испытывала.Признанных авторитетов в мире живописи удивляли не только успехи девушки в живописи, но и её зрелость в подходах к искусству. Мария избежала модных увлечений авангардистскими направлениями в живописи. Она отрывала время от занятий, чтобы посетить известные картинные галереи и музеи Европы, где целые дни проводила перед полотнами старых мастеров. Её любимыми художниками были испанские живописцы Веласкес и Рибера. «Нужно, подобно Веласкесу, творить как поэт и думать как умный человек» - записала девушка в своем дневнике, который начала вести с 12 лет.
"Здесь находилась вилла, в которой Мария Башкирцева начала свой дневник "
На дневнике Марии стоит остановиться подробнее. Когда после смерти девушки он был издан, то сразу же стал бестселлером. Дневник был переведен на многие языки, неоднократно издавался и в России. Когда читаешь это удивительное произведение, поражаешься предельной откровенности, зрелости мысли, целеустремленности, самобытности и самостоятельности суждений, громадной воле и целеустремленности больной девушки, которая ставила для себя очень высокие цели и упорно добивалась их достижения.
http://knigosite.ru/library/read/21481 - Дневник
«Я взялась за распределение часов своих учебных занятий: девять часов работы ежедневно. Мне тринадцать лет, если я буду терять время, то что же из меня выйдет?.. Так много дела в жизни, а жизнь так коротка!». И это пишет, в сущности, еще ребенок!
А преуспела она не только в живописи. Мария прекрасно играла на мандолине, арфе, гитаре, рояле, хорошо пела. В Ницце она брала уроки вокала у профессора Фачио. Знала европейские языки, кроме французского хорошо говорила на английском, немецком, итальянском, изучила древнегреческий и латынь. Девушка обладала несомненным даром литератора. Свои литературные способности она продемонстрировала в переписке с Мопассаном, которому под вымышленными именами написала 6 писем. Стиль и манера изложения, подход к обсуждаемым проблемам в каждом письме были новыми. Мопассан не распознал этой литературной шалости, считая, что каждый раз ему пишет новый человек, и в ответных письмах даже пытался угадать, кем является его очередной корреспондент.
Но главной страстью Марии оставалась живопись, которой она посвящала практически все время. За короткий срок она написала значительное количество работ, вызывавших не только интерес, но и споры. Даже некоторые художественные критики подозревали, что её картины - мистификация, а их подлинными авторами являются маститые художники. Трудно было поверить, что жизнь парижского дна, «поэзию стоптанных башмаков и разорванных блуз», как написала о работах Башкирцевой одна французская газета, так достоверно передает на своих полотнах миловидная девушка, которая никогда не знала нужды.
Совещание (1884)
Жизнь бедняков и детей парижских улиц интересовала Марию не только из-за возможности выбрать интересный сюжет для очередной картины. Она искренне сопереживала этим людям и пыталась им помогать. Много занималась благотворительностью, благо, деньги для этого были. Именно глубокое внимание и участие к людям, волей судьбы оказавшимся на краю жизненной пропасти, позволяли художнице так правдиво изображать их на своих полотнах.
Жан и Жак 1883 г. Музей искусств, Чикаго.
Именно эта глубина понимания жизни парижских окраин и смущала больше всего маститых критиков - ну не может красивая девица, которой едва перевалило за двадцать, так тонко чувствовать чуждую для неё жизнь. И разубедить их могли только новые работы, которые выставляла Башкирцева.
(В студии Мария Башкирцева (1881) в Днепропетровске)
И разубедила. После знакомства с Марией в 1884 году критик Ф. Коппе написал: «В свои 23 года она казалась гораздо моложе, небольшого роста, при изящном сложении, лицо круглое, безупречной правильности: золотистые волосы, темные глаза, светящиеся мыслью, горящие желанием все видеть и все знать, губы, выражавшие одновременно твердость, доброту и мечтательность, вздрагивающие ноздри дикой лошади. Мадемуазель Башкирцева производила с первого взгляда впечатление необычайное: воли, прячущейся за нежностью, скрытой энергии и грации. Все обличало в этой очаровательной девушке высший ум. Под этой женской прелестью чувствовалась железная, чисто мужская сила».
(Автопортрет)
К сожалению, силы, чтобы противостоять развивающейся болезни, у Марии не хватило. Она мужественно боролась с болезнью, работая до последнего дня. Умерла Мария Башкирцева от туберкулеза 31 октября 1884 года.
Могила Мария Башкирцева (1858 - 1884) на кладбище Пасси в Париже, Франция.
автопортрет
После нее остался удивительный дневник и картины, которые сегодня украшают музеи Парижа, Люксембурга, Ниццы, Москвы, Санкт-Петербурга. Несколько работ есть в музеях Украины, так как после смерти художницы значительная часть её полотен была перевезена в имение на Полтавщине. К сожалению, большинство из них погибло в годы Гражданской и Великой Отечественной войн.
«Ей даровал Господь так много!
А Жизнь - крупинками считал.
О, звездная ее дорога!
И Смерть - признанья пьедестал!»Передача "Женщины в русской истории". Мария Константиновна Башкирцева (фр. Marie Bashkirtseff; 11 ноября 1858, Гавронцы, Полтавский уезд, Полтавская губерния — 31 октября 1884, Париж) — французская художница украинского происхождения, автор знаменитого дневника.
КАРТИНЫ
Последняя картина Марии, оставшаяся незаконченной
портрет молодой женщины
Дождевой зонт 1883 Русский музей, Санкт-Петербург
Жены-мироносицы (Святые жены) эскиз 1884 г. Саратов, Музей изобразительного искусства им. Радищева
Павел Башкирцев.
М. Башкирцева Портрет графини Дины де Тулуз-Лотрек 1883 г.
Сирень 1880г
Жоржетта 1881г
портрет девочки
Дама в шляпе с розовым бантом.
Женский портрет.
Восточная женщина.
Девушка, читающая на водопаде (около 1882г)
Оригинал записи и комментарии на
