Немного войдем в курс дела. Несмотря на то, что христианство получило свое распространение и в Европе, именно русская школа иконописи имела свои значительные отличия в смысле тонкой одухотворенности письма и необыкновенной самобытности. Сегодня современные люди зачастую далеки от ушедших религиозных традиций. А ведь еще совсем недавно в каждой русской избе или доме был красный угол, где обязательно висели святые образы, на благословение перешедшие по наследству или полученные в подарок.
Тогда это были недорогие иконы. Поэтому ветхую и уже почерневшую от времени обычно отдавали в какую-нибудь монастырскую иконную лавку и взамен получали новую, доплатив лишь небольшую сумму. Ведь как таковой продажи икон до 17 века не существовало.
Бесценные образы
Самое интересное заключается в том, что иконы середины 13 века (до монгольского периода) сегодня практически бесценны, и их насчитывается всего несколько десятков. Иконы 15-16 века, принадлежащие иконописным школам Рублева и Дионисия, также дошли до нас в малом количестве. И их можно увидеть только в музеях и, если повезет, в редких частных коллекциях.
Для тех, кто интересуется иконами 17 века, надо отметить, что раньше подписи мастера на иконе не ставились. Однако уже во второй половине этого века государственная казна для своего пополнения ввела налог на изделия «богомазов». Их заставляли подписывать каждую изготовленную ими икону, а затем ее вносили в реестр учета. Практически у каждой старинной православной иконы существует своя поразительная история. Настоящая икона не должна нарушать строгих монашеских традиций.
В начале 17 века после окончания периода Великой Смуты на престол был возведен первый царь (после династии Рюриковичей) Романов Михаил Федорович. В это время для царя работает Строгановская школа иконописи с ее ярким представителем Прокопием Чириным. Строгановская школа сложилась в конце 16 века и получила свое название по имени богатых купцов-меценатов Строгановых. Лучшими мастерами тогда были московские иконописцы, работавшие в царских мастерских.
Впервые Строгановская школа открыла красоту и поэтичность пейзажа. На многих иконах появились панорамы с полянами и холмами, зверями и лесами, травами и цветами.
В период Смуты Строгановская школа не придавала иконам цветности, и вместе с этим, в них не было праздности, а характерная сумрачность цветовой гаммы. Развитие связей с другими государствами сразу отразилось и на иконописном искусстве, которое постепенно приобретало светский характер, утрачивались каноны, и расширялась тематика изображений.
Обмен опытом
С 1620 года иконной палатой был создан указ (исполнявшийся до 1638 г.), который предусматривал возобновление благолепия в церквях, пострадавших во время Смутного времени.
С 1642 года надлежало восстановить практически утраченную роспись Успенского собора в Кремле. В работе над этим проектом принимали участие 150 лучших мастеров из разных российских городов. Ими руководили Иван Паисеин, Сидор Поспеев и другие царские «изографы». Такая совместная работа стимулировала обмен опытом, приводила к восполнению почти утраченного навыка артельного труда. Из так называемой «Школы Успенского собора» вышли такие известные художники 17 века как ярославец Севастьян Дмитриев, Степан Рязанец, Яков Казанец, костромичи Иоаким Агеев и Василий Ильин. Есть мнения историков, что все они потом перешли под руководство Оружейной палаты, которая стала центром художественного искусства страны.
Новаторство
Это приводит к распространению такого художественного направления, как «стиль Оружейной палаты». Его характеризует стремление к отображению объема и глубины пространства, передача архитектурного и пейзажного фона, вырисовка обстановки и деталей одежды.
В старинных иконах 17 века получил широкое применение зеленовато-голубой фон, который очень удачно передавал воздушную среду от светлого в верху до темного к линии позема.
В цветовой гамме основным стал красный цвет в самых разных его оттенках и насыщенности. Дорогие привозные краски (полупрозрачные лаки-краски на основе сандала, кошенили и красного дерева) использовались в иконах царских мастеров для яркости и чистоты.
Великие мастера иконописи
Несмотря на всякие заимствования у западноевропейского искусства, московская иконопись второй половины 17 века еще остается в колее традиционного иконописания. Золото и серебро выполняли функцию Божественного света.
При заметной общности стиля художники-иконописцы Оружейной палаты поделились на два лагеря: одни предпочитали монументальность и повышенную значимость образов (Георгий Зиновьев, Симон Ушаков, Тихон Филатьев), а другие придерживались «Строгановского» направления с миниатюрным эстетизированным письмом со множеством подробностей (Сергей Рожков, Никита Павловец, Семен Спиридонов Холмогорец).
Изменения в изобразительной системе иконописи 17 века скорее всего были связаны с распадом средневековых родовых устоев общества. Наметился приоритет индивидуального начала, который привел к тому, что в Иисусе Христе, Пресвятой Богородице и святых начали искать индивидуальные черты. Такое стремление было желанием сделать святые лики максимально «живоподобными». Существенной составляющей религиозного чувства стало сопереживание мучениям святых, страданиям Христовым на Кресте. Широкое распространение получили страстные иконы. На иконостасах можно было увидеть целый ряд, посвященный скорбным событиям Христа Спасителя. Эти новые требования церковной иконописи обосновал в своем послании к Симону Ушакову Иосиф Владимиров.
Распространение народной иконописи
Во второй половине 17 века потребность в иконах увеличилась. Экономика Руси постепенно развивалась. Это позволило возводить новые храмы в городах и деревнях, и дало возможность крестьянам менять святые образы на свои хозяйственные продукты. С этого момента иконописание получило характер народного промысла в суздальских селах. И, судя по сохранившимся иконам того времени, можно отметить, что в композициях практически отсутствовали подробности деталей, и все сводилось почти к пиктографической схеме. Суздальские иконы, с точки зрения техники иконописи, представляли собой упрощенный вариант, однако, несомненно, они имели свои особенные достоинства и художественную выразительность.
Царский иконописец Иосиф Владимиров свидетельствовал, что подобного рода иконы в 17 веке имелись не только в домах, но и в церквях. Как профессионал своего дела, он сильно критиковал не искусно писанные образы.
Разногласия
Это вызвало обеспокоенность светских и церковных властей, они пытались исправить положение запретительными мерами.
Вслед выходит грамота, датированная 1668 годом, которую подписали Патриархи Паисий Александрийский, Макарий Антиохийский и Иосаф Московский. Ссылаясь на святителя Григория Богослова, они постановили делить иконописцев на 6 чинов от искусных мастеров-иконописцев до учеников. И разрешили писать иконы только квалифицированным иконописцам.
В царском указе Алексея Михайловича от 1669 года говорилось о том, что необходимо знать «в лицах и составах размер». Непрофессиональные художники искажали иконы чертами ликов и пропорциями фигур.
Но все же главным недостатком народных икон 17 века принято считать не столько их неискусность, как письма в старообрядческом крестном знамении (двоеперстном), архиерейском благословении и написании имени Спасителя Иисуса с одной буквой «и».
Иконы 17 века. Фото
Один из известных образов - Николай Чудотворец. Эта старинная икона была написана с известной резной скульптуры, на которой святой изображался с мечом в руках. В 1993-1995 годах образ отреставрировали и открыли нижние слои краски. Сегодня икона 17 века Николая Чудотворца хранится в Можайске в церкви Сошествия Святого Духа.
Еще одна икона - "Спас нерукотворный" была написана в 1658 году Симоном Ушаковым, которого сразу же начали критиковать за нехарактерный образ Христа. Однако впоследствии этот образ стал одним из популярных в России. Сейчас эта икона хранится в Московской Третьяковской галерее.
Иконы Божией Матери 17 века
Это самый яркий образ в истории иконописи. Самым известным образцом, относящимся к иконам 16-17 веков, относится Почаевская икона Богородицы. Она впервые упоминается в летописях 1559 года, когда дворянка помещица Гойская Анна подарила инокам Успенской Почаевской лавры этот чудотворный образ, который 20-23 июля 1675 года избавил святое место от турецкого нашествия. Эта икона до сих пор находится в Почаевском монастыре Украины.
Казанская икона 17 века - самая почитаемая Русской православной церковью.
Сам бывший в то время служителем Гостинодворской Ермолай писал, что после пожара в Казани 1579 года, попалившего большую часть города, десятилетней девице Матроне во сне явилась сама Богородица и велела ей откопать икону на пепелище.
В указанном месте Матрона действительно нашла икону. Это произошло 8 июля 1579 года. Теперь каждый год этот день отмечается как общецерковный праздник Русской церкви. Впоследствии на этом месте был построен Богородицкий монастырь, и его первой монахиней стала Матрона, принявшая иноческое имя Мавра.
Именно под покровительством Казанской иконы Пожарский смог изгнать поляков из Москвы. Из трех чудотворных списков в наше время сохранен только один, и хранится он в Санкт-Петербурге, в Казанском соборе.
Считается, что рукой иконописца движет Бог. Мы расскажем вам о семи мастерах, творчество которых перевело русское иконописание в разряд величайших достижений как национальной, так и мировой культуры.
Феофан Грек (около 1340 - около 1410)
На миниатюре: Донская икона Божией Матери кисти Феофана Грека. Один из величайших иконописцев своего времени, Феофан Грек родился в Византии в 1340 году и в течении долгих лет оттачивал свой уникальный экспрессивный стиль, расписывая храмы Константинополя, Халкидона, генуэзской Галаты и Кафы. Однако ни одна из фресок того периода не сохранилась до наших дней, и всемирную славу мастера составили росписи, сделанные на Руси.
Приехал в Новгород (в 1370 году) он уже состоявшимся иконописцем. Первой работой Феофана в Новгороде стала роспись церкви Спаса Преображения на Ильине улице - единственный сохранившийся монументальный труд Феофана Грека. Время пощадило фрески со знаменитым погрудным изображением Спаса Вседержителя с Евангелием, с фигурами Адама, Авеля, Ноя, Сифа и Мелхиседека, а также образы пророков Илии и Иоанна.
Спустя двенадцать лет Феофан Грек переезжает в Москву, где руководит работой мастеров по росписи храмов Московского Кремля. Не все знают: оригинальные фрески Феофана Грека и его учеников не сохранились, но отдельные фрагменты их композиции вновь и вновь воспроизводились на стенах Кремлевских соборов. Особого упоминания заслуживает тот факт, что Благовещенский собор Московского Кремля вместе с Феофаном Греком расписывали также старец Прохор с Городца и Андрей Рублев.
Помимо иконописания Феофан Грек создавал миниатюры для книг и оформлял Евангелия - к примеру, перу великого византийского мастера принадлежат орнаментальные украшения знаменитого Евангелия московского боярина Федора Кошки.
Интересный факт: Феофану Греку приписывается авторство икон из иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля. Это первый в России иконостас с фигурами святых, изображенными в полный рост. Также именно кисти Грека принадлежат хранящиеся в Третьяковской Галлерее Донская икона Божией Матери и икона Преображения Иисуса Христа на гор е Фавор.
Андрей Рублев (около 1360 - 1428)
На миниатюре: Икона «Троица» кисти Андрея Рублева. Андрея Рублева можно назвать самым знаменитым и - в случае, если такое определение возможно в разговоре о причисленном к лику святых монахе-художнике - популярным русским иконописцем, творчество которого на протяжении сотен лет является символом подлинного величия русского искусства и абсолютной преданности выбранному жизненному пути.
До сих пор неизвестно ни место рождения Рублева, ни даже имя, данное ему при рождении - Андреем он был наречен уже при постриге в монашество - однако, скудность фактических сведений о мастере в определенном смысле даже добавляет его образу выразительности и яркости.
Самой ранней из известных работ Рублева считается совместная с Феофаном Греком и Прохором с Городца роспись Благовещенского собора Московского Кремля в 1405 году. После окончания этой работы Рублев расписывал Успенский собор в Звенигороде, и позже, совместно с Даниилом Черным, - Успенский собор во Владимире.
Непревзойденным шедевром Рублева традиционно считается икона Святой Троицы, написанная в первой четверти XV века - одна из самых многогранных икон, когда-либо созданных русскими иконописцами, в основе которой лежит сюжет о явленнии праведнику Аврааму Бога в виде трех юношей-ангелов.
Интересный факт: повествуя о росписи Благовещенского собора Московского кремля, Троицкая летопись упоминает имя «чернеца Рублева» последним в ряду Феофан Грек-Прохор с Городца-Рублев, что, согласно летописной традиции, означает, что именно он был младшим в артели. Вместе с этим сам факт совместной работы с Феофаном Греком дает понять, что к тому моменту Рублев был уже состоявшимся мастером.
Даниил Черный (около 1350 - 1428)
На миниатюре: Фреска «Лоно Авраамово» кисти Даниила Черного. Множество книг и статей о русском иконописании также зачастую вспоминают о монахе Данииле только в контексте его совместной работы с автором великой «Троицы», однако, на деле его заслуги перед русской культурой этим отнюдь не исчерпываются.
Даниил Черный был не только старшим товарищем и наставником Рублева (cогласно знаменитой «Духовной грамоте» Иосифа Волоцкого), но и абсолютно самодостаточным и опытным художником, отличавшимся от многих своих современников не только поистине уникальным даром живописца, но и умением работать с композицией, цветом и характером рисунка.
Среди авторских работ Даниила Черного встречаются как фрески, так и иконы, наиболее известными из которых являются «Лоно Авраамово» и «Иоанн Предтеча» (Успенский собор Владимира), а также «Богоматерь» и «Апостол Павел» (Троице-Сергиева Лавра)
Интересный факт: совместные работы Даниила Черного с Андреем Рублевым поставили перед историками непростую проблему разделения их произведений, интересное решение которой предложил художник-искусствовед Игорь Грабарь. Иконами и фресками авторства Даниила Черного нужно признать те, в чертах которых просматриваются приметы предшествующей школы письма XIV века. Безукоризненная логика такого решения такова: в сравнении с Рублевым Даниила Черного можно считать художником старшего поколения, следовательно и все приметы «старого» иконописания - дело его рук.
Дионисий (около 1440 - 1502)
На миниатюре: Икона «Сошествие во ад» кисти Дионисия. Имя Дионисия олицетворяет, пожалуй, лучшие и крупнейшие достижения московской иконописи XV-XVI веков. Историки и искусствоведы считают его своего рода продолжателем традиций Андрея Рублева, занимающим свое почетное место в ряду величайших русских иконописцев.
Самой ранней из известных работ Дионисия является чудом сохранившаяся до наших дней роспись церкви Рождества Богоматери в Пафнутьево-Боровском монастыре неподалеку от Калуги (XV век). Спустя более сотни лет, в 1586 году, старый собор был разобран ради постройки нового. Каменные блоки с фресками Дионисия и Митрофана оказались использованы в его фундаменте, где и были успешно обнаружены много лет спустя. Сегодня эти фрески хранятся в московском музее древнерусской культуры и искусства и Боровском филиале Калужского краеведческого музея.
В 1479 году Дионисий написал иконостас для деревянной церкви Успения в Иосифо-Волоколамском монастыре, а еще через 3 года - образ Богоматери Одигитрии на обгоревшей греческой иконе из разрушенного в 1929 году Вознесенского монастыря в Московском Кремле.
Отдельного упоминания заслуживает работа Дионисия на севере России: около 1481 года им были написаны иконы для Спасо-каменного и Павлово-Обнорского монастырей под Вологдой, а в 1502 году - совместно с сыновьями Владимиром и Феодосием - фрески для Ферапонтова монастыря на Белоозере.
Интересный факт: о манере письма Дионисия можно судить по великолепно сохранившимся фресками того самого Ферапонтова монастыря на Белоозере. Эти фрески никогда не переписывались и не подвергались серьезной реставрации, оставаясь таким образом максимально близкими к своему оригинальному виду и цветовой гамме.
Гурий Никитин (1620 - 1691)
На миниатюре: Икона «Мученики Кирик и Иулитта» кисти Гурия Никитина ) Фрески костромского художника-иконописца Гурия Никитина - не только пример великолепия и символичности русской иконописи, но по-настоящему уникальное для его времени сочетание декоративизма и монументальности в рамках одного произведения. Дело в том, что именно на период творческой зрелости Никитина - а это приблизительно 60-е годы XVII столетия - приходится подъем русского монументально-декоративного искусства - и эти тенденции не обходят стороной молодого мастера.
В непростом для русской церкви 1666 году Гурий Никитин принимает участие в возобновленных работах по росписи Архангельского собора Московского Кремля - кисти Никитина принадлежат изображения воинов-мучеников на столбах, а также отдельные части монументальной композиции «Страшный суд». Спустя 2 года Никитин пишет 4 иконы для московской церкви Григория Неокессарийского.
Однако, пожалуй, главным «профессиональным достижением» Гурия Никитина стала стенопись в ярославской церкви Ильи Пророка и костромском Ипатьевском монастыре. В эти годы он уже руководил группой иконописцев, выполняя при этом самую сложную часть работы - он в одиночку вычерчивал контуры всех фресок, которые потом дорисовывали ученики.
Интересный факт: если верить Дозорной книге 1664 года, выясняется, что Никитин - не фамилия, а отчество знаменитого иконописца. Полное имя мастера - Гурий Никитин (Ни китович) Кинешемцев.
Симон Ушаков (1626 - 1686)
На миниатюре: Икона Богородицы «Умиление» кисти Симона Ушакова. Фаворит царя Алексея Михайловича, любимый и единственный иконописец первых лиц государства, непревзойденный мастер рисунка и цвета, Симон Ушаков в определенном смысле обозначил своим творчеством начало процесса “обмирщения” церковного искусства. Выполняя заказы царя и патриарха, царских детей, бояр и других важных персон, Ушаков написал более 50 икон, ознаменовав начало нового, «ушаковского» периода русской иконописи.
Многие исследователи сходятся на том, что Ушакову не было равных в писании ликов - и именно по тому, как он писал их проще всего отследить, какие изменения - логичным образом совпавшие с церковной реформой патриарха Никона - произошли с русской иконописью. У Ушакова традиционный для русской иконописи лик Спасителя приобрел «новые, неведомые ему дотоле черты. Новгородский Спас был грозным Богом, новый Спас бесконечно ласковее: он Богочеловек. Это очеловеченье Божества, приближение его к нам внесло теплоту в суровый облик древнего Христа, но в то же время лишило его монументальности».
Еще одной важнейшей исторической особенностью творчества Ушакова становится тот факт, что в отличие от иконописцев прошлого, Ушаков подписывает свои иконы. На первый взгляд ничтожная деталь в сущности обозначает серьезнейший перелом в общественном сознании того времени - если раньше считалось, что рукой иконописца водит сам Господь - и хотя бы поэтому мастер не имеет морального права подписывать свою работу - то теперь ситуация меняется на полностью противоположную и даже религиозное искусство приобретает светские черт ы.Как и Симон Ушаков, Зубов работал при царском дворе и был одним из пяти «жалованных иконописцев». Проработав в столице больше 40 лет, Федор Зубов написал огромное количество икон, среди которых были изображения Спаса Нерукотворного, Иоанна Предтечи, Андрея Первозванного, пророка Илии, святителя Николая и многих других святых.
Интересный факт: «жалованным иконописцем» царского двора, то есть, мастером, ежемесячно получающим жалованье и через это - определенную уверенность в завтрашнем дне, Федор Зубов стал по принципу «не было бы счастья, да несчастье помогло». Дело в том, что в начале 1660-х годов семья Зубова осталась практически без средств к существованию, и иконописец был вынужден написать челобитную царю.
Дмитрий Меркулов
с. 37
¦
С восьмидесятых годов XVII века ярославские иконописцы признаются одними из лучших на Руси. Артели их мастеров выезжают работать в Москву, Вологду, Троице-Сергиев монастырь. Ярославцы пишут иконы по заказу новгородцев и богатых сольвычегодских купцов Строгановых. Не знают они недостатка в работе и в родном городе.
Именно в последние годы XVII века создаются образа золоченого резного иконостаса в церкви Ильи Пророка. Среди них выделяются иконы нижнего, местного ряда: храмовый образ "Ильи Пророка в пустыне", икона "Спаса Смоленского" с припадающими к его ногам двумя женскими фигурами (илл. 62)
, образ "Воскресение - Сошествие во ад" (илл. 64)
, рама с изображением сцен на темы акафиста вокруг иконы "Богоматерь Знамение", икона "Благовещение" 26 . По сравнению с живописью середины XVII века в этих образах больше пышности, хотя по мастерству исполнения они стали стандартнее, а их колорит отличается известным однообразием в подборе красок. Отныне решающее значение в цветовом строе ярославских икон принадлежит золоту. Твореным золотом щедро расписывают складки одежды, листовое золото накладывают не только на фон, но и на одежды, на детали архитектуры. Так же обильно используют листовое и твореное серебро. Непременным украшением иконы становятся золоченые или серебряные оклады, венцы и цаты со вставками цветных стекол или даже драгоценных камней. Композиции икон отличаются перегруженностью, основное содержание сюжета запутывается, нередко второстепенные по своему значению в данной сцене участники вытесняют на второй план главных героев события. Такие иконы, как образа в местном ряду иконостаса церкви Ильи Пророка, можно рассматривать только вблизи, издали на них плохо видны даже центральные, большие по размеру фигуры. Зато, разглядывая их вплотную, невольно поражаешься фантазии и наблюдательности ярославских изографов конца XVII века, их
с. 37
с. 38
¦
умению превратить строгий иконописный сюжет в занимательную новеллу с множеством участников занятых подчас обыденными, повседневными делами. Так, например, на храмовой иконе "Илья Пророк в пустыне" среди скалистого пейзажа на переднем плане композиции можно увидеть забавную фигурку юноши, идущего по горбатому дощатому мостику (илл. 66)
. Юноша согнулся под тяжестью мешка, взваленного на его плечи. На иконе "Благовещение" в глубине архитектурных кулис, на фоне которых изображены архангел Гавриил и дева Мария, вдруг замечаешь маленькую фигурку Иосифа, несущего на плече топор. В иконе "Воскресение - Сошествие во ад" совсем по-жанровому трактована сцена "Чудесный лов рыбы апостолами" (илл. 65)
. Много интересных картин содержится в клеймах рамы к иконе "Богоматерь Знамение". Здесь изображаются корабли различных типов, сцены битв, всевозможные притчи. Особенно любопытны клейма на тему сказания об осаде Новгорода в 1169 году войсками Андрея Боголюбского. На одном из них показано, как суздальские лучники расстреливают святыню Новгорода - образ Богоматери (илл. 63)
. В клеймах рамы имеется и изображение художника евангелиста Луки, написавшего, по преданию, с натуры первую икону Богоматери.
26 В настоящем издании сохраняется традиционная датировка икон из местного ряда иконостаса церкви Ильи Пророка 1680-ми гг. Ее придерживались И. Э. Грабарь и А. И. Успенский, Н. Г. Первухин, Н. Е. Мнева и другие историки древнерусского искусства, писавшие об ярославской живописи XVII в. В 1974–1975 гг. иконы из местного ряда иконостаса церкви Ильи Пророка были полностью освобождены от поздних записей реставратором Е. П. Юдиной. Это дало возможность иначе оценить их художественные достоинства и дифференцировать по манере исполнения. Т. Е. Казакевич выделила среди икон произведения, созданные в 1650-е гг., по-видимому, ярославскими иконописцами братьями Стефаном и Иваном Дьяконовыми, и написанные в 1660-е гг. известным мастером, устюжанином Федором Евтихиевым Зубовым. К работам Стефана Дьяконова она относит икону "Спас Смоленский с деяниями", к работам Федора Зубова - храмовый образ "Илья Пророк в пустыне". Вслед за С. С. Чураковым она склонна видеть в клеймах рамы к иконе "Богоматерь Знамение" работу ярославского иконописца Федора Игнатьева, выполненную в 1696 г. См.: Казакевич Т. Е. Иконостас церкви Ильи Пророки в Ярославле и его мастера. - В кн.: Памятники русской архитектуры и монументального искусства. М., 1980, с. 13–63.
По сравнению с немного элегическими, утонченными сценами в клеймах икон Спиридонова композиции в произведениях ярославских иконников всегда пронизаны стремительным движением: скачут всадники, люди не идут, а бегут, их жесты патетичны, действия всегда представлены в момент высшего напряжения. Располагая фигуры, художники стремятся не столько к смысловой выразительности изображения, сколько к тому, чтобы по возможности заполнить ими всю поверхность иконы. Порой кажется, что фигуры персонажей на плоскости иконной доски разбросаны как попало, не сразу удается найти начало сцены и понять, что в этом потоке событий должно быть главным, а что второстепенным. Ярославские мастера уже не удовлетворяются схемами изображений, бытовавшими в обиходе у русских иконописцев с давних времен. Как и в монументальной живописи, они используют все чаше в качестве "образцов" западноевропейские гравюры, создают новые композиции даже для строго канонизированных образов. В конце XVII века ярославскими иконниками составлена, например, редакция изображения такого не менявшегося в течение веков у русских художников сюжета из цикла двунадесятых праздников, как Рождество Христово, в основу которой были положены наряду с обычными схемами изображения отдельных фигур мотивы, заимствованные из гравюр голландских мастеров. Главной теме изображения отводится здесь совсем немного места, но зато обстоятельно даны картины всех событий, случившихся во время появления на свет младенца Иисуса.
На большой иконе конца XVII века в Ярославском историко-архитектурном
с. 38
с. 39
¦
музее-заповеднике (илл. 67)
, которую с полным основанием можно назвать одним из лучших образцов этой новой редакции, события, случившиеся во время рождения Христа, проиллюстрированы не менее обстоятельно, нежели в цикле стенных росписей. Здесь показаны скачущие на конях волхвы, царь Ирод, отдающий приказ об убиении всех родившихся младенцев, убийство Захарии, спасение Елизаветы с младенцем Иоанном в недрах горы, поклонение волхвов (илл. 69)
и пастухов, избиение младенцев воинами (илл. 68)
, различные сцены видений Иосифа, бегство в Египет. Все эти события представлены на фоне помпезных архитектурных кулис и горного пейзажа, умело объединенных в многоплановую композицию, красочные пятна которой образуют подобие яркого цветистого ковра.
В конце XVII века ярославскими мастерами было исполнено несколько больших образов "Иоанн Предтеча Ангел пустыни, в житии". Лучший из них находился в Успенском соборе Ярославля, а оттуда в 1920 году был взят на реставрацию и в 1930 году передан на постоянное хранение в Третьяковскую галерею (илл. 70)
. Как и на иконах второй половины XVI века, Иоанн Предтеча изображен в образе "ангела пустыни" - одетым во власяницу, с чашей в руках и крыльями за спиной. Художникам конца XVII века продолжал нравиться строгий идеализированный образ аскета, созданный воображением мастеров, живших в жестокие годы правления Грозного. Но если в центральной фигуре они сохраняли верность канону, то в изображении сцен из жития Предтечи следовали уже не образцам XVI века, а схемам, разработанным в первой половине XVII века мастерами строгановской школы. По образцу произведений строгановских изографов, Иоанн Предтеча на большом образе из Успенского собора представлен на фоне лесного пейзажа. Но передний план пейзажа на иконе конца XVII века занят столь ценимыми ярославскими художниками изображениями причудливых строений, формы которых были навеяны западными образцами. На отрогах поросших густолиственными деревьями холмов разбросаны миниатюрные фигурки людей - по своим размерам они вполне могли бы уместиться среди персонажей на небольших иконах работы строгановских мастеров, - столь же маленькие фигурки животных и странных чудовищ, якобы виденных Иоанном в пустыне и очень похожих на динозавров (илл. 71)
. Эти фигурки плохо различимы даже вблизи, но пристрастие художника к обстоятельности рассказа, к насыщению иконного сюжета всякими подробностями было непреодолимым, и он шел на явное нарушение всех норм логики и рядом с громадным изображением помещал совсем крохотные. Тяга к повествовательности, к обилию всевозможных изображений у ярославских иконников конца XVII века нередко пересиливала здравый смысл. Желая рассказать как можно больше, они забывали порой не только о гармоничности целого, но и о том, что чересчур маленькие фигурки
с. 39
с. 40
¦
неуместны в композициях образов, помещавшихся в храме на значительном удалении от зрителя, и увлеченно разрисовывали миниатюрными изображениями даже иконы, предназначавшиеся к постановке во втором и третьем ярусах иконостасов.
На ярославских иконах второй половины XVII века, как и в росписях храмов, мир открывался зрителю щедрым, благоприятным для деятельности человека. Испытывая радость творчества, художники стремились передать это настроение всем людям. Они старались вызвать у них чувство неподдельного восторга перед красотой земного бытия и потому изображали мир на иконах и фресках не уступающим в привлекательности самому раю, традиционно представляемому в образе небесного Иерусалима и дивного сада. Земли, на которых протекает в иконах жизнь святых, богаты и приветливы к людям. На них стоят прекрасные города, а в тенистых лесах и лабиринте причудливых горных массивов можно надежно укрыться от гонений, жить уединенно, в мире со зверями и птицами, предаваясь молитве и беседам с Богом. Влюбленные в жизнь земную, ярославские мастера конца XVII - начала XVIII века старались воспеть ее во всем многообразии событий. Они славили рождение человека, его труды, подвиги во имя веры, умея при этом сообщать сценам трагическим вполне спокойное настроение, не подчеркивая их безысходности. Больше всего им нравилось писать композиции, исполненные радости и торжества, прославлявшие земную жизнь людей. Этой теме посвящались иконы на текст 148-го псалма "Хвалите Господа с небес" , изображавшие празднично-нарядное шествие людей и животных к престолу Христа Еммануила, другие аллегорические композиции.
Несмотря на все новшества, на увлеченность повествованием, в творчестве ярославских мастеров бережно хранились многие традиции высокого искусства Древней Руси до самой середины XVIII века. В своей основе их живопись оставалась верна тому великому стилю, принципы которого сформировались еще в глубокой древности, развивались долгое время в миниатюрной живописи. Наряду с "мелочными" изображениями ярославские иконники еще в XVIII веке писали и композиции, в которых любовь к большим массам, к строгим и лаконичным силуэтам, к четкому и ясному строю сцен в клеймах ощутима так же, как и в работах мастеров XV–XVI столетий. В таких произведениях чувство подлинно монументального стиля оставалось неизменным, даже при использовании в их строе форм, навеянных западноевропейскими образцами. И не случайно работы ярославских художников второй половины XVII -начала XVIII века еще долго признавались в России образцами старого национального искусства Их собирали почитатели древней иконописи - старообрядцы, внимательно изучали художники Палеха и Мстеры, продолжавшие в XVIII–XX веках писать иконы в традициях русской средневековой живописи.
с. 40
¦
Ярославская иконопись 16-17 веков
Иконопись Ярославля 16 – начала 17 веков
Расцвет ярославского иконописного искусства (1640-50 гг.)
Ярославская иконопись второй половины 17 века
Список использованной литературы
Иконопись Ярославля 16-начала 17 веков
История Ярославского иконописания прослеживается с 12 века, но особенного расцвета оно достигает в 16-17 веках. Эта эпоха стала временем наиболее яркого проявления стиля, когда самобытность и стилистическая родственность местных икон стала очевидной. Нужно отметить также, что на эту эпоху приходится основной объём сохранившихся произведений искусства, которые зачастую составляют комплексы, относящиеся к определённым архитектурным памятникам.
В 16 веке Ярославль присоединяется к Московскому княжеству и вскоре становится крупным экономическим и политическим центром Русского государства, вследствие чего оживляется и культурная жизнь города. Находясь на пересечении торговых путей между Западной Европой и странами Ближнего и Среднего Востока, Ярославль привлекал купцов и ремесленников широкими возможностями в распространении товаров как внутри страны, так и за границу. Поэтому численность посадского населения – торговцев, ремесленников – быстро росла, как росло и его благосостояние.
Все исследователи ярославского искусства отмечают большую роль ярославского посада и его вкусов в формировании местной иконописной школы в 16-17 веках. Это связано с тем, что с середины 16 столетия практически все церкви строились на средства посадских людей, они же решали с каким мастером иконописи заключить договор. Решающее слово заказчика было также в отношении сюжетов икон и образов для них. Ярославские заказчики-купцы привлекали к строительству и оформлению храмов лучших художников из разных областей страны – Устюга, Новгорода, Москвы, Костромы. Среди них - Ф.Зубова, Гурия Никитина, С. Спиридонова. В Ярославле этого времени сформировалась высокопрофессиональная художественная среда. Таким образом, были созданы предпосылки для возникновения особого, более демократичного, светского, более близкого народному мироощущению искусства.
Как уже говорилось выше, оживление культурной жизни в Ярославле началось с присоединением к Москве. Тогда после пожара, уничтожившего значительную часть города, началось большое строительство. В помощь местным мастерам из столицы направляют художников и каменщиков. Общими силами восстанавливаются Успенский кафедральный собор и храм Спаса Преображения в Спасском монастыре. Эта совместная работа позволила приобщиться местным мастерам к столичному иконописному искусству, которое было на порядок выше.
В течение 1516 года в Спасском монастыре для нового собора московскими и местными художниками был создан большой иконостас, от которого до наших дней сохранились тридцать икон деисусного чина, храмовый образ и три иконы «местного» ряда. Все иконы начала 16 века можно объединить в одну стилистическую группу, как произведения, ориентирующиеся на московский стиль конца 15 начала 16 веков.
Являясь последователями творчества Дионисия, московские художники создали образы, отвечающие самым высоким требованиям. Их работы выгодно отличаются от работ ярославских «изографов» мягкостью живописной манеры и утончённостью линий рисунка, верностью пропорций немного удлинённых фигур и гармоничностью композиций. Колорит таких икон построен на сочетании мутновато-зелёного и розовых тонов, белого, холодноватой киновари и пятен чёрного. Фоны – светлые, на них легко читаются тёмные силуэты фигур. Лики довольно однообразны, с мелкими точёными чертами. Кисти одного из московских мастеров принадлежат иконы центральной композиции деисусного чина – «Спас в силах», «Богоматерь», «Иоанн Предтеча», а также образов «Архангел Михаил», «Архангел Гавриил», «Георгий» и «Дмитрий Солунский». Как и всем классическим образам, им присуща некоторая отстранённость от зрителя.
Это стилистическое направление прослеживается до конца 16 века. Отголоски его, например, звучат в иконах середины 16 века «Благовещение», «Иоанн Предтеча - ангел пустыни», «Распятие» и других из ярославского Художественного музея. В этих памятниках мы видим ясные и лаконичные композиции, светлые по тону фоны и более тёмные фигуры. Архитектурные формы простые и гармоничные.
Работы ярославских мастеров начала 16 века напоминают по стилю иконы столичных художников, но их отличает тяготение к тёмным глухим краскам, особая архаичность форм, а также подчёркнутая индивидуализация лиц. Как отмечает Масленицин в своём исследовании , мастера не всегда справляются с рисунком фигур, но всегда стремятся сделать изображение занимательным и понятным. Это справедливо в отношении таких икон как «Апостол Павел» и «Апостол Пётр». Величавый образ «Богоматерь Одигитрия» (1516) из того же иконостаса Спасо-Преображенского собора чертами и характером выражения лица имеет много общего с образами апостолов. Вообще иконы, исполненные местными мастерами, имеют отличительные черты в рисунке носа, надбровий, глазниц и губ. Таким образом, в начале 16 века складывается определённый канон изображения ликов среди ярославских иконописцев.
К 1501 году сложился канон изображения ярославских князей-чудотворцев Фёдора Смоленского и его сыновей Давида и Константина. Два таких житийных образа, предположительно написанных в 1563 году, связаны бытованием со Спасским монастырём. Масленицин в своей книге отмечает необыкновенную важность этих икон для судеб развития ярославской школы живописи в 17 веке, так как в самой тематике иконы, в её композиционном строе, в насыщенности сюжетов клейм бытовыми подробностями как бы сконцентрирована вся программа дальнейших поисков местной школы живописи. В этих образах появляются детали, которые впоследствии станут характернейшими для ярославской школы иконописи, это – обильная разделка одежд узорами, обнесение границ середника лентой орнамента, измельчённость изображений в клеймах, большое количество клейм, подробно иллюстрирующих литературный текст. По уровню мастерства и другим признакам эти иконы относят к первому стилистическому направлению, но они уже выдают особый интерес к достижению занимательности и понятности образов простым народом.
С середины 16 века развивается стилистическое направление, в котором заметно явное снижение живописного мастерства. Краски темнеют, делаются глухими, накладываются в один слой. Изображение фигур дробится складками одежд. Силуэт не играет прежней роли и усложняется, как усложняется и архитектура. Рисунок довольно неловкий, но предельно выразительный. В образах нет отстранённости, свойственной классическим образцам иконописи. Напротив, все изображения активно обращаются к зрителю. Непосредственностью и необычностью воплощения сюжета такие иконы производят сильное впечатление.
В иконах второй половины 16 века, исполненных местными мастерами, заметно стремление к более свободной трактовке сюжетов, композиции приобретают жанровый характер. Много «житийных» произведений, клейма которых насыщены подробностями бытового плана.
В иконах с парными изображениями пророков – таких как «Пророки Захария и Даниил», «Пророки Илья и Елисей» (обе последняя треть 16 века), - широкоплечие фигуры с небольшими головами и выразительными ликами, с подчёркнуто индивидуальными чертами и энергичными движениями создают весьма внушительное зрелище, несмотря на небольшой размер досок. Эти образы открыто аппелируют к зрителю, вызывая у него эмоциональный отклик. Появление таких икон связано с приходом в искусство второй половины 16 века посадских мастеров - непрофессиональных художников из ремесленной среды. Это заметно по отсутствию профессиональных навыков в обработке иконных досок, по составу и качеству используемых красок.
К концу 16 века Ярославль стал крупнейшим центром иконописания. После разорения интервентов ярославские иконописцы обеспечивают иконами восстанавливающиеся церкви не только своего города, но и выполняют крупные заказы других центров.
Иконы рубежа 16-17 веков мало отличаются от памятников второй половины 16 века. Не произошло значительных изменений и в ярославском иконописании начала 17 столетия. Вместо развития, в памятниках 1620-30 –х годов заметно множество архаических черт. Человеческие фигуры теряют пропорциональность, горки – конструктивность, композиции – гармоничность и ясность. Застойность и возврат к формам искусства конца 16 века обусловили холодную академичность образов в некоторых иконах этого времени. Эти архаизирующие тенденции появились в период относительной стабильности в жизни русского государства как реакция на социально-политические потрясения начала века.
Расцвет ярославского иконописного искусства (1640-50-е годы)
Временем наивысшего расцвета ярославской иконописной школы стала середина 17 века. В эти годы в связи с повсеместным строительством храмов труд иконописца становится в Ярославле одним из самых прибыльных и почётных. Местные иконописцы получают широкую известность по всей стране. Именно в 1640-50-е годы стилистические особенности ярославского иконописания выражены наиболее полно и ярко.
Три комплекса произведений из храмов города, простроенных в течение одного десятилетия середины 17 века, определяют направление эволюции ярославского иконописания этого периода. Это иконы из храмов Рождества Христова, Ильи Пророка и Иоанна Златоуста в Коровниках.
Оживление культурной жизни Ярославля началось с 1640-х годов, в городе появляются первые каменные храмы. В 1644 году возводится церковь Рождества Христова на Волге. До наших дней сохранились иконы верхних рядов иконостаса главного храма. В этих иконах Рождественской церкви все особенности демократического живописного стиля, появившегося во второй половине 16 века, приобрели отточенность и завершённость.
Подобно посадским мастерам второй половины 16 века, авторам икон церкви Рождества Христова удалось добиться замечательного эмоционального контакта со зрителем. Иконописцы изобразили всех святых на образах как близких, сопереживающих людей, наделили их фольклорными чертами. Их лики и фигуры очень индивидуализированы. Одежда святых зачастую украшена густым плетёным плоскостным орнаментом. В клеймах икон ведётся обстоятельный изобилующий деталями рассказ с использованием тонких ритмических и смысловых акцентов. Эти черты в соединении с устойчивой местной палитрой придают ярославским иконам неповторимое своеобразие.
Палитра красок в этих иконах характерна для ярославского письма второй половины 16-начала 17 веков – это неяркие близкие по тону земляные краски: охры, тёмно-коричневые и красновато-оранжевые, тёмно-зелёные и желтоватые. Архитектурные фоны пишутся более светлыми по тону красками. В иконах рождественской церкви верность традициям соединяется с возросшим уровнем живописного мастерства.
Наиболее значительным памятником ярославской иконописи 17 века является ансамбль икон церкви Ильи Пророка, созданный в 1650 году. Большинство икон создано местными мастерами, прошедшими школу Оружейной палаты.
От первоначального убранства собора остались праздничный, пророческий и праотеческий чины иконостаса. Среди этих икон исследователи выделяют три группы, различающиеся по манере письма. Один из художников отличается сложным пространственным видением, другой – декоративным талантом, третий – особой мягкостью цветовых сочетаний и рисунка.
Объединяющим все иконы остаётся властно проявляющееся народное мироощущение. Оно сказывается здесь в яркой зрелищности и пристрастии мастеров к живой передаче изображаемых событий, создающих атмосферу праздничности. Атмосферу приподнятости поддерживает и цветовая гамма произведений. Краски, умело сопоставленные, то вспыхивают, то затухают. По сравнению с иконами рождественской церкви типичная для ярославских икон золотисто-медовая гамма становится ярче. Композиции полны напряжённого драматизма, который создаётся цветовыми и масштабными соотношениями. В письме мастеров появилась классическая отточенность.
Иконы из иконостаса церкви Ильи Пророка считаются высшим достижением русского искусства своего времени, для ярославских мастеров в дальнейшем они стали своеобразным эталоном.
Ориентация на образы церкви Ильи Пророка заметна в иконах из храма Иоанна Златоуста в Коровниках (1652-1654). От первоначально иконостаса сохранился праотечесий чин, несколько праздников и изображений апостолов. Иконы этого храма отличаются утончённостью и сложностью цветовых сочетаний и тонкой разработкой орнаментов на одеждах святых.
На живописную манеру ярославских мастеров середины 17 века оказало влияние несколько факторов. Прежде всего, это работа в Успенском соборе в Москве почти половины иконописцев под руководством лучших мастеров Оружейной палаты. Также в ярославских иконах сказывается влияние строгоновского искусства, которое было очень популярно в то время. Изысканностью мелочного письма, графичностью контуров, цветистостью колеров иконы середины 17 века очень напоминают утончённые произведения изографов строгоновской школы. В иконах наблюдаются такие новшества, как применение новых сюжетов, большее использование золота и серебра, изысканность орнаментов.
Любимыми у ярославских художников 17 века были иконы, посвящённые событиям местной истории, и житийные иконы. Последовательный и подробный рассказ представлялся во множестве клейм. Одной из таких исторических композиций является икона с изображением «ярославских чудотворцев» - князей первой династии Василия и Константина из Успенского собора. В клеймах иконы показаны события из жизни Ярославля первой половины 13 века.
Но не только к делам давно минувших дней обращались ярославские иконописцы. В 1655 году была написана икона «Богоматерь Толгская», в клеймах которой наряду с историческими моментами представлен рассказ о современных художнику событиях – о крестном ходе с чудотворной иконой по поводу спасения от морового поветрия 1642 года.
Икона «Богоматерь Толгская со Сказанием» замечательна сочетанием торжественно-монументального средника, изображающего Богоматерь с младенцем на золотом фоне, и многословного, удивительно обыденного рассказа в клеймах, полных документально точных подробностей.
Требование правдоподобия вообще было актуально для второй половины 17 века, что связано с обмирщением искусства. В иконах это сказалось на композиционном разнообразии, многоплановости, изображении многочисленных реальных деталей, появлении элементов прямой перспективы. Документальность и узнаваемость архитектурных фонов как бы говорит зрителям об истинности происходящего.
Одной из интереснейших икон середины 17 века, правдиво изображающих архитектурные памятники, является «Сергий Радонежский с житием» из собрания Ярославского художественного музея. В среднике иконы на фоне холмистого пейзажа изображён святой в окружении сцен из «Жития Сергия Радонежского», написанного в 1646 году С.Азарьиным. Использование этого источника для создания житийных композиций – необычное явление в русском искусстве. Эти композиции – «Приезд Софьи Палеолог на моление в Троице-Сергиев монастырь», «Осада города Опочки», «Взятие Казани», «Осада Троице-Сергиева монастыря и Москвы поляками» - прославляют Сергия как политического деятеля, покровителя Русского государства. Сцены из средника иконы свободно располагаются вокруг фигуры Сергия, и некоторые исследователи считают такую композиционную несогласованность признаком более позднего их написания . В 80-х годах 17 века к иконе Сергия добавили большую доску с многофигурной композицией на сюжет «Сказания о Мамаевом побоище».
Наряду с обычными сюжетами на тексты житий святых и Евангелия ярославские иконописцы середины 17 века создавали немало аллегорических композиций, в образах которых воплощались замысловатые темы торжественных песнопений. Эти сюжеты привлекали их своей красочностью, возможностью давать новые композиционные решения, насыщенные разнообразными сценами, в которых элементы реального причудливо переплетались с фантастическими.
Оставаясь в русле народного мировосприятия, мастера середины 17 века обладают высоким профессиональным мастерством и большим художественным вкусом. Это демократическое направление, усваивая многочисленные влияния и моды, оставалось той самобытной основой, по которой развивалось ярославское искусство до конца 17 века.
Ярославская иконопись второй половины 17 века
Вторая половина 17 века была временем грандиозного строительства в Ярославле. Во многом этому способствовал большой пожар 1658 года, активизировавший каменное строительство. С 1660 года на средства богатых купцов восстанавливаются и возводятся вновь более сорока храмов. Даже Москва в тот век не знала такого строительного размаха.
В связи с увеличением числа каменных церквей, ведущим направлением изобразительного искусства во второй половине 17 века становится фресковая живопись. Иконопись в это время соответственно ориентируется на неё. Монументальная живопись в силу специфических особенностей фресковой техники была довольно консервативна, в результате она как бы дисциплинировала другие виды искусства и не позволяла им утрачивать стилистическое единство. Это одно из обстоятельств, позволивших и иконописи долго сохранять самобытность, не поддаваясь новомодным столичным влияниям.
Общая тенденция в ярославской иконописи второй половины 17 века, точнее 70-х годов его, - высветление и «похолодание» иконописной палитры. Вероятно, под влиянием монументальной живописи появляется большое количество серебристо-зелёных, холодных розовых, белого тонов, обильно применяется листовое и творёное золото, особенно в письме одежд. Краски приобретают нарядность и эмалевую плотность. В иконописи начинает побеждать декоративное начало: теряют конструктивность горки, становятся пышными одежды, композиции перегружаются многочисленными сценами, размещённым в окружении фантастически пышной архитектуры или горок. Зачастую композиции строятся так, чтобы при взгляде с некоторого расстояния создавалась какая-либо метафора, углубляющая смысл иконы. Например, крест или жертвенная чаша. Фигуры изображаются в разнообразных поворотах, жестах, они подвижны и разнообразны.
Торжественный парадный настрой икон, их праздничный характер, усиление декоративного начала, склонность к метафоричности свойственны множеству произведений 70-80 годов 17 века.
Начиная с конца 1660-х годов, ярославцы круто поменяли ориентацию в искусстве. Если раньше примером для них была живопись столичных мастеров, то в последней трети 17 века ориентация на искусство мастеров Холмогоро-Устюжского ареала сделалась ведущей тенденцией.
Это связано с таким крупным событием в искусстве Ярославля второй половины 17 века как приглашение для исполнения круга ответственных работ мастеров из Холмогоро-Устюжского ареала Фёдора Евтихиеыва Зубова и Семёна Спиридонова Холмогорца. Творчество обоих художников стилистически родственно, несмотря на индивидуальные различия. Двух художников сближает пристрастие к красно-зелёной палитре, умение органично вводить в её позолоту и серебро, виртуозное владение миниатюрной техникой, любовь к обильной орнаментике, мастерство в создании пейзажных фонов и верность традиционным композициям. Огромная популярность этих художников в Ярославле объясняется приверженностью их к традиционным формам выражения и высочайшим профессионализмом.
Наиболее выдающимся из этих мастеров был Ф. Зубов, произведения которого, созданные в 1659-1661 годах для церкви Ильи Пророка, - одни из лучших памятников русского искусства 17 века. На основании стилистического сходства ему приписывают шесть вещей из этого храма, это пять икон местного ряда иконостаса главного храма – «Илья Пророк в пустыне», «Иоанн Предтеча – ангел пустыни», «Вознесение», «Покров», «Благовещение», - а также «Избранные святые предстоящие перед иконой «Знамение»» из местного ряда Покровского придела того же храма. Живопись Ф.Зубова отличается от искусства ярославских мастеров изысканностью тональных отношений, своеобразием в построении пространства, которое у него всегда сложное, многослойное, с широким масштабным диапазоном.
Фёдор Зубов предстаёт художником, одинаково владеющим приёмами традиционного иконописания и нового «живоподобного» письма. Ф.Зубов тонко сбалансировал эти методы, не испытывая ни малейших затруднений при переходе с одного художественного языка на другой. Лики святых, руки он пишет нежными телесными красками, добиваясь даже некоторой объёмности и материальности изображаемого. Наряду с этим всё остальное – одежды, крылья ангелов и т.п. – традиционно плоскостное. В изображении фигур энергичные жесты и повороты голов сочетаются с неподвижностью и застылостью тел. В своих лучших произведениях Ф.Зубов добился удивительной цветовой и композиционной гармонии.
Иконы Ф.Зубова множество раз повторялись и копировались местными художниками. По-существу, все строящиеся или украшавшиеся в последней трети 17 века ярославские храмы имели иконы, написанные по их образцу. Именно вследствие этого в ярославском иконописании стала популярной иконография с огромной фигурой святого в окружении миниатюрных сцен в пейзаже.
Второй художник, оказавший влияние на искусство ярославских иконописцев, Семён Спиридонов, работал в Ярославле в 1670-80-е годы. Большинство сохранившихся произведений художника – это житийные иконы с огромным количеством исполненных в виртуозной технике клейм. Строгое, педантичное соблюдение форм житийной иконы с церимониально-торжественным изображением в среднике привлекли к нему внимание ярославских заказчиков. Близость творчества С.Спиридонова народному миросозерцанию и сходство его поэтики с поэтикой русской обрядовой поэзии также способствовали его популярности в Ярославле.
Из произведений, созданных в период пребывания художника в Ярославле, известны подписные иконы – «Василий Великий с житием» 1675 года, «Илья пророк с житием» 1675 года, «Никола Зарайский с житием» 1686 года, «Богоматерь с младенцем на престоле» ок. 1680 года, «Богоматерь на троне в 40 клеймах акафиста» 1680-х годов и «Спас Вседержитель со сценами деяний и страстей» 1680-х годов.
Можно отметить, что все иконы Холмогорца очень нарядные и занимательные. В клеймах события развёртываются в окружении сказочных, чудесных пейзажей на фоне диковинных дворцов с узорчатыми решётками и расписными стенами. Наряду с вымышленными, С.Спиридонов вводит в свои произведения множество сюжетов, рождённых современностью: плывущие торговые корабли, сцены учительства, предстояния перед царём.
Иконы Холмогорца, по мнению некоторых исследователей, не вышли за пределы виртуозного мастерства из-за своей духовной невыразительности. Образы создавались словно бы для украшения храма, отдавая дань веянью времени - стремлению ярославцев к пышному изобильному декору. Несмотря на это, а может и благодаря этому, ярославские мастера быстро переработали и ассимилировали стиль С.Спиридонова. Отголоски этого стиля слышны в торжественном и нарядном ансамбле икон церкви Богоявления.
Ярославские мастера вообще интересовались всем новым и необычным, но при этом они не копировали понравившиеся образы, а обогащали ими своё традиционное письмо, оставаясь в рамках самобытного стиля. Так во второй половине 17 века ярославцы много и охотно использовали материал западноевропейской гравюры, неузнаваемо перерабатывая его и смело вдыхая новую жизнь.
С 80-х годов 17 века ярославские иконописцы признавались одними из лучших на Руси. Артели мастеров много работали по заказу купцов из других городов. Да и на родине они не знали недостатка в работе, так как в конце 17 века в Ярославле, наряду со строительством новых каменных храмов, шли украшение и перестройка старых.
В ярославской иконописи последних десятилетий 17 века распространяются произведения с обширными бытийными и житийными циклами. В их основе лежат объёмные литературные произведения, которые художники стремятся как можно точнее перевести на язык живописи. Для этого они усложняют основную композицию многочисленными побочными сценами, увеличивают число клейм, сопровождают сцены более или менее пространными надписями. Такая иллюстративность икон разрушает целостность образа, запутывает основное содержание сюжета, в конечном итоге смысл иконы оказывается непонятен. Всё это является признаком кризиса средневекового искусства, когда его возможности не удовлетворяют потребностям времени.
Наиболее яркий пример ярославского иконописания этого периода дают иконы из церкви Троицы Власьевского прихода: «Сказание о Мамаевом побоище» на иконе «Сергий Радонежский в житии» и три рамы с множеством клейм от образа преподобного Власия, Богоматери Фёдоровской и Богоматери Иверской. В них сконцентрировались все особенности местного искусства конца 17 века: мастерское умение художников достичь адекватности живописного языка литературному тексту, безудержный интерес к новым сюжетам, в том числе и к исторической тематике, стремление к повышенной информативности. Всё это в то же время сочетается с великолепной техникой и мастерством исполнения.
Список использованной литературы
1. Алпатов М.В. Всеобщая история искусств. Т.3 Русское искусство с древнейших времён до начала 18 века. М., 1955
2. Болотцева И.П. Ярославская иконопись второй половины 16-17 веков. – Ярославль: Изд-во А.Рутмана, 2004.
3. Брюсова В.Г. Русская живопись 17 века. М., 1984
4. Бусева-Давыдова И.Л., Рутман Т.А. Церковь Ильи Пророка в Ярославле. М., 2002
5. Данилова И.Е., Мнева Н.Е. Живопись 17 века //История русского искусства /Под ред. И.Э.Грабаря, В.С.Кеменова. М.,1953.Т.4, С.345-467
6. История искусства народов СССР. М., 1974
7. Казакевич Т.Е. Иеоностас церкви Ильи Пророка в Ярославле и его мастера//Памятники русской архитектуры и монументального искусства. М., 1980
8. Масленицын С.И. Ярославская иконопись. М., 1973
Репетиторство
Нужна помощь по изучению какой-либы темы?
Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку
с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.
Иконопись XVII века
После Смутного времени для царя продолжали работать иконописцы «строгановской школы» - Прокопий Чирин, младшее поколение Савиных. Ок. 1620 г. при дворе был создан Иконный приказ с Иконной палатой, просуществовавший до 1638 г. Его главной целью было возобновление «церковного благолепия» в храмах, пострадавших во время Смуты. В 1642 г., очевидно, учредили особый приказ, ведавший росписью кремлевского Успенского собора, которому надлежало точно восстановить роспись нач. XVI в. по снятым с нее прорисям. Работы имели грандиозный размах: под руководством Ивана Паисеина, Сидора Поспеева и других царских «изографов» трудилось ок. 150 мастеров из разных городов России. Совместная работа способствовала достижению высокого качества живописи, стимулировала обмен опытом, прививала во многом уже утраченные навыки артельного труда. «Школу Успенского собора» прошли такие известные художники XVII в., как костромичи Иоаким (Любим) Агеев и Василий Ильин, ярославец Севастьян Дмитриев, Яков Казанец и Степан Рязанец.
Вероятно, по окончании росписи иконописцы перешли в ведение Оружейного приказа, с этого времени Оружейная палата стала ведущим художественным центром страны. Ее иконописцы, работавшие по царским заказам, делились соответственно уровню квалификации на жалованных мастеров и кормовых иконописцев трех статей. Для выполнения работ большого объема привлекались также «городовые» иконописцы, работавшие в других городах, что обеспечивало повсеместное распространение «стиля Оружейной палаты». Для этого стиля характерно стремление к передаче объема, показу глубины пространства, интерес к архитектурным и пейзажным фонам, к деталям одежд и обстановки. К 80-м гг. XVII в. получил широчайшее распространение зеленовато-голубой фон, более светлый вверху и темнеющий к линии позема, который передавал воздушную среду.
Ведущим в цветовой гамме стал красный цвет разных оттенков и насыщенности. Яркость и чистота цвета в иконах царских мастеров достигалась благодаря использованию дорогих привозных красок, в первую очередь баканов (полупрозрачные лаковые краски на основе кошенили, сандала и красного дерева). Начиная с сер. XVII в. иконописцы начали широко употреблять в качестве образцов сборники голландско-фламандских гравюр - иллюстрированные Библии Класа Янца Фишера (Пискатора), Петера ван дер Борхта, Маттеуса Мериана, Петера Схюта, «Замечания и размышления к Евангелию» богослова-иезуита Иеронима Наталиса и др. По Библиям ван дер Борхта и Пискатора написано множество фресковых циклов в московских, ростовских, костромских, ярославских, вологодских храмах. В этот период в отличие от XVI в. заимствовались новые иконографические варианты сюжетов, хорошо известных в русской традиции (напр., «Благовещение с книгой», «Воскресение Христово» как восстание из гроба). Надо отметить, что в греческом православном искусстве такая иконография появилась еще в XV в. и поэтому не воспринималась на Руси как противоречившая православному преданию. Гравюры-образцы при копировании подвергались переработке: те особенности иконографии, которые понимались как сугубо католические (непокрытая голова Богоматери, декольтированные женские платья), исправлялись соответственно православным нормам. Смысл обращения к иноземным источникам заключался не только в усвоении новых приемов построения формы. Вероятно, иконописцы старались возбудить повышенное внимание молящихся, заставить их размышлять над изображением, в то время как старая иконография в силу своей привычности служила прежде всего узнаванию сюжета.
Несмотря на многочисленные заимствования из западноевропейского искусства, московская иконопись 2-й пол. XVII в. в целом еще остается в русле традиционного иконописания. Светотеневая моделировка личного строилась на старой технике последовательных высветлений - плави, несколько модифицированной и усложненной Симоном Ушаковым. При моделировке фигур и интерьеров применялся специфический прием постепенного потемнения, как бы сгущения цвета у края формы; этот прием заменял моделирование объема с помощью светотени, свойственное живописи нового времени. Понятия об иллюзорном источнике света еще не существовало.
Сохранялась функция золота как Божественного света (окна «палат» при изображении интерьеров обычно делали золотыми или серебряными, даже если в дверных про-емах показывали пейзаж). Пространственные построения включали элементы как прямой (линейной, «ренессансной») перспективы, так и обратной, перцептивной; поэтому пространство в иконах и особенно во фресках выглядит неглубоким, сплющенным, даже если в основе лежит западноевропейский изобразительный источник. Цвет употреблялся не натуралистически, а эмоционально-выразительно, он не всегда отвечал естественной окраске предметов. При заметной общности стиля иконописцы Оружейной палаты все же делились на два направления: одни тяготели к монументальности, повышенной значительности образов (Симон Ушаков, Георгий Зиновьев, Тихон Филатьев), другие продолжали «строгановскую» традицию с ее миниатюрным, подчеркнуто эстетизированным письмом, с любовью к множеству подробностей (Никита Павловец, Сергей Рожков, Семен Спиридонов Холмогорец).
Изменения изобразительной системы иконописания в XVII в. связаны, очевидно, с начавшимся распадом средневековых родовых устоев об-ва. Наметившийся приоритет индивидуального начала привел к тому, что в Сыне Божием, Богоматери и святых начали искать индивидуальные черты. Это вызвало стремление сделать лики в иконах максимально «живоподобными». Важной составляющей религиозного чувства стало также сопереживание страданиям святых, Крестным Мукам Спасителя, что привело к широкому распространению страстных икон (вплоть до появления в иконостасах дополнительных рядов Страстей Христовых и апостольских страданий). Новые требования к церковной живописи обосновал царский иконописец Иосиф Владимиров в послании к Симону Ушакову.
Сходные черты проявились в книжной иллюстрации XVII в. Как и ранее, одни и те же мастера работали и над иконами, и над миниатюрами или гравюрами: иконописцы Федор Зубов (см. Зубовы), Иван Максимов, Сергей Рожков и другие иллюстрировали Толковое Евангелие (1678, ГММК, 10185), а Симон Ушаков делал рисунки для гравюр к стихотворной Псалтири и к Повести о Варлааме и Иоасафе. В посл. четв. XVII в. в Оружейной палате было создано несколько роскошно иллюминированных рукописей, в т. ч. Сийское Евангелие 1693 г. (БАН. № 8339), содержавшее ок. 4 тыс. миниатюр. Отказ от зрительного сохранения плоскости листа и выход в иллюзорное пространство, построенное (хотя и непоследовательно) по законам линейной перспективы, заметно изменили облик книги. В иллюстрациях месяцеслова Евангелия, предваряющих чтения по месяцам, использован западноевропейский (голландско-фламандский) источник, но нарядность колорита, подчеркнутая декоративность деталей оставляет эту рукопись целиком в русле позднесредневекового русского искусства. Орнаментация богатых заказных рукописей обогатилась в это время барочными растительными мотивами, напр. натуралистически исполненными срезанными цветами гвоздики, тюльпана, розы, василька. Лицевые рукописи, имевшие хождение среди посадского населения (преимущественно синодики и Апокалипсисы), по оформлению выглядели значительно скромнее, в них использовался контурный рисунок с легкой подцветкой, стилистические новации были очень незначительны или же вообще отсутствовали (нередко миниатюристы копировали старые образцы).
Во 2-й пол. XVII в. резко увеличилась потребность в иконах. Развитие экономики страны позволило не только в массовом порядке строить храмы в городах и вотчинах, но и дало возможность крестьянам приобретать образа в обмен на продукты своего хозяйства. В этих условиях иконописание в суздальских селах - Холуе, Палехе, Шуе, позднее во Мстере - приняло характер народного промысла. Судя по сохранившимся более поздним «расхожим» иконам, эти образа обладали свойствами народного искусства: композиции максимально очищались от подробностей и деталей, сводясь почти к пиктографической схеме, фигуры превращались в плоские силуэты, складки одежд - в скупой декоративный узор, палитра ограничивалась несколькими цветами с преобладанием красно-коричневого и грязновато-оранжевого (охра с добавлением киновари, заменявшая дорогой бакан). С технической стороны суздальские иконы представляли собой значительно упрощенный вариант иконописания, но они несомненно имели свои художественные достоинства и особую выразительность.
По свидетельству Иосифа Владимирова, в XVII в. иконы подобного рода имелись не только в частных домах, но и в церквах. Они подверглись резкой критике царского иконописца, осудившего «неискуснописанные» образа в первую очередь с профессиональной т. зр. Широкое распространение народного иконописания вызвало обеспокоенность церковных и светских властей, попытавшихся исправить положение запретительными мерами.
Грамота 1668 г., подписанная Патриархами Паисием Александрийским, Макарием Антиохийским и Иоасафом Московским, со ссылкой на свт. Григория Богослова постановляла делить иконописцев на шесть чинов - от «изящных» знаменщиков до учеников - и разрешила заниматься иконописанием только «свидетельствованным», т. е. квалифицированным, иконописцам. В указе царя Алексея Михайловича 1669 г., запрещавшем жителям Холуя заниматься иконописью, говорилось о необходимости знать «в лицах и в составах размер» (Забелин И. Е. Материалы для истории русской иконописи // ВОИДР. 1850. Кн. 7. С. 85). На этом основании можно заключить, что черты ликов и пропорции фигур в народных иконах подвергались искажению, типичному для непрофессиональных художников (в 70-х гг. XVIII в. Вологодский архиеп. Маркелл сообщал об иконах, где святые изображались с широкими лицами, узкими глазами и короткими пальцами). Однако главный недостаток народных икон церковные власти в XVII–XIX вв. видели, по всей вероятности, не столько в неискусности, сколько в «не истовости» письма, проявлявшейся в первую очередь в старообрядческом (двоеперстном) крестном знамении и архиерейском благословении и в написании имени «Исус» с одной буквой «и».
