Эротические истории как развлекались помещики. Кто и как издевался над крепостными крестьянами

Когда в 1801 году умерла помещица Дарья Салтыкова, одной кровавой фигурой в Российской империи стало меньше, ибо Салтычиха за свою жизнь зверски замучила многих крепостных.

Дарья Салтыкова

Так, дворовую свою Максимову она собственноручно била скалкой по голове, жгла волосы лучиной. Девок Герасимову, Артамонову, Осипову и вместе с ними 12-летнюю девочку Прасковью Никитину помещица велела конюхам сечь розгами, а после того едва стоявших на ногах женщин заставила мыть полы. Недовольная их работой, она снова била их палкой. Когда Авдотья Артамонова от этих побоев упала, то Салтыкова велела вынести ее вон и поставить в саду в одной рубахе (был октябрь). Затем помещица сама вышла в сад и здесь продолжала избивать Артамонову, а потом приказала отнести ее в сени и прислонить к углу. Там девушка упала и больше не поднималась. Она была мертва. Агафью Нефедову Салтычиха била головой об стену, а жене своего конюха размозжила череп железным утюгом.

Дворовую Прасковью Ларионову забили на глазах помещицы , которая на каждый стон жертвы поминутно выкрикивала: «Бейте до смерти»! Когда Ларионова умерла, по приказу Салтычихи ее тело повезли хоронить в подмосковное село, а на грудь убитой положили ее грудного младенца, который замерз по дороге на трупе матери.

Всего на совести Дарьи Салтыковой не меньше 138 погубленных жизней. За это она и попала под суд Екатерины II. Преступницу-дворянку приговорили выставить на один час к позорному столбу с вывеской на груди «мучительница и душегубица», а затем заключить в оковы и отвезти в женский монастырь, где содержать до смерти в специально для того устроенной подземной камере без доступа дневного света.

2. Александра Козловская

Поведение с крепостными людьми другой дворянки, княгини Александры Козловской, и вовсе было таково, что, по замечанию Шарля Массона, помещица «олицетворяла в себе понятие о всевозможных неистовствах и гнусностях» .

Кроме того, что наказания, которым Козловская подвергала своих слуг, носили часто извращенный характер, они отличались просто патологической жестокостью : в частности, она приказывала раздевать людей при себе догола и натравливала на них собак. Массон писал о том, как она наказывала своих служанок: «Прежде всего, несчастные жертвы подвергались беспощадному сечению наголо; затем свирепая госпожа, для утоления своей лютости, заставляла класть трепещущие груди на холодную мраморную доску стола и собственноручно, со зверским наслаждением, секла эти нежные части тела. Я сам видел одну из подобных мучениц, которую она часто терзала таким образом и вдобавок еще изуродовала: вложив пальцы в рот, она разодрала ей губы до ушей…».

3. Николай Струйский

Потомственный дворянин коллекционировал орудия пыток. Коллекцию он держал в подвале усадьбы, время от времени спускаясь туда и устраивая суд «понарошку» над одним из своих крепостных. Приговор в данном случае был далеко не «понарошечный». Как правило, «подсудимого» приговаривали к такому наказанию - замучить до смерти с помощью любовно собранных со всей Европы орудий пыток.

Николай Струйский

Еще одно «увлечение» Струйского - домашний тир, где крепостных заставляли бегать в ограниченном пространстве, а хозяин вел по ним огонь из ружей и пистолетов. В кровавых забавах помещика-садиста погибли более двухсот крестьян, причем окончательная цифра так и неизвестна.

Струйского никто не судил за его «забавы» , и умер он в преклонном возрасте в своем богатом имении. После смерти помещика крепостные крестьяне разнесли по кирпичикам барский дом, в подвале которого хранилась пыточная коллекция садиста-графомана. Причиной неуязвимости Струйского были огромные богатства, которые достались ему благодаря бунту Пугачева. Дело в том, что в Пензенской губернии восставшие вырезали под корень многочисленную родню Струйского, который и унаследовал их имения.

А вот страстью помещика Измайлова была охота. У него на псарне только в одной усадьбе, при селе Хитровщина, содержалось около 700 собак. И жили они в куда лучших условиях, чем измайловские дворовые слуги. Каждая собака имела отдельное помещение, отменный корм и уход, в то время как крепостные скучивались в смрадных тесных помещениях, питались несвежей пищей и годами ходили в истрепанной от времени одежде, потому что барин не велел выдавать.

Выезд помещика Измайлова на охоту был для крестьян беспокойным временем. За удачную травлю зверя барин мог щедро наградить, но за ошибки и промахи следовала немедленная кара. За упущенного зайца или лису крепостных пороли прямо в поле, и редкая охота обходилась без суровых наказаний.

Звериная травля не всегда была основной целью помещика. Часто охота заканчивалась грабежом прохожих на дорогах, разорением крестьянских дворов, насилием над их домашними, в том числе женами. Общеизвестный факт, что Измайлов содержал гарем из дворовых девушек, многие из которых были малолетними. Число наложниц помещика-самодура было постоянным и по его капризу всегда равнялось тридцати, хотя сам состав постоянно обновлялся. Девушек барин не только развращал, но и жестоко наказывал: их пороли кнутом, одевали на шею рогатку, ссылали на тяжелые работы.

Казалось бы, после такого Измайлов не мог избежать наказания. Однако Сенат оказался чрезвычайно милостив к помещику, учредив над ним опеку.

5. Виктор Страшинский

Пятьсот с лишним женщин и девушек изнасиловал и дворянин Виктор Страшинский из Киевской губернии. Причем многие из его жертв были не его собственными крепостными, а крестьянками дочери, Михалины Страшинской, владелицы имения в селе Мшанец. По свидетельству настоятеля мшанецкого храма, помещик постоянно требовал присылать в свою усадьбу, село Тхоровка, девушек и жен для плотских утех, а если присылка почему-либо задерживалась - приезжал в село сам.

Против Страшинского возбуждали четыре судебных дела , однако расследование тянулось беспрецедентно долго. От первых обвинений до приговора прошло без малого 25 лет. А мера наказания, избранная императором Александром II, как и в случае с Измайловым, привела в изумление русское общество: «1) Подсудимого Виктора Страшинского (72 лет) оставить по предмету растления крестьянских девок в подозрении. 2) Предписать киевскому, подольскому и волынскому генерал-губернатору сделать распоряжение об изъятии из владения Страшинского принадлежащих ему лично на крепостном праве населенных имений, буде таковые окажутся в настоящее время, с отдачею оных в опеку…».

На картинке : Для поддержания своей репутации на должном уровне каждый крепкий землевладелец обзаводился гаремом с достойным количеством собственных "сералек"

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ, Коммерсантъ

Дело насильника-рекордсмена

Для поддержания своей репутации на должном уровне каждый крепкий землевладелец обзаводился гаремом с достойным количеством собственных "сералек"

500 с лишним женщин и девушек изнасиловал дворянин Виктор Страшинский из Киевской губернии. Причем многие из его жертв были не его собственными крепостными, утехи с которыми до освобождения крестьян считались едва ли не естественным правом владельца крепостных душ. Против Страшинского возбуждали четыре судебных дела, однако расследование тянулось беспрецедентно долго даже для крайне неспешного российского правосудия. От первых обвинений до приговора прошло без малого 25 лет. А мера наказания, избранная императором Александром II Освободителем, привела в изумление значительную часть русского общества.

Природное развлечение

В 1845 году настоятель храма в селе Мшанце Киевской губернии Ящинский рассказал руководителю местной полиции, земскому исправнику, что его паства недовольна и ропщет. Причем имеет для этого все основания, поскольку отец владелицы имения Михалины Страшинской — Виктор — постоянно требует присылать в свою усадьбу, село Тхоровку, крестьянских девок и жен для плотских утех, а если присылка почему-либо задерживается, то приезжает в Мшанц сам и насилует баб, девок, даже малолеток.

Если в этой истории и было что-то странное, то лишь то, что Страшинский использовал для своего удовольствия крепостных своей дочери: в обществе косо смотрели на тех, кто злоупотребляет чужим имуществом. Однако в том, как именно помещик обращался с крестьянками, ничего странного не находили, поскольку редкий состоятельный помещик в XVIII и в начале XIX века не использовал своего положения для удовлетворения любовных страстей. Мемуаристы утверждали, что в деревнях "арапа Петра Великого" — Абрама Петровича Ганнибала — встречалось немало весьма смуглых и по-африкански курчавых крепостных. Чуть не каждый знатный владелец душ считал долгом иметь собственный гарем из двух-трех десятков крепостных красавиц. К примеру, о государственном канцлере светлейшем князе А. А. Безбородко писали, что он чуждался светского общества и дам потому, что "подлинным "романом" его жизни был гарем, всегда изобилующий наложницами и часто обновляемый".

А некоторые помещики, увлекшись гаремом, забывали не только об обществе, но и о любых других делах, имениях и семье. Друг Пушкина А. Н. Вульф писал о своем дяде Иване Ивановиче Вульфе:

"Женившись очень рано на богатой и хорошенькой девушке, нескольколетней жизнью в Петербурге расстроил свое имение. Поселившись в деревне, оставил он жену и завел из крепостных девок гарем, в котором и прижил с дюжину детей, оставив попечение о законной своей жене. Такая жизнь сделала его совершенно чувственным, ни к чему другому не способным".

Не были исключением из правил и борцы за счастье народа декабристы. К примеру, в справке по делу 14 декабря 1825 года об участнике восстания О. Ю. Горском говорилось:

"Сперва он содержал несколько (именно трех) крестьянок, купленных им в Подольской губернии. С этим сералем он года три тому назад жил в доме Варварина. Гнусный разврат и дурное обхождение заставили несчастных девок бежать от него и искать защиты у правительства,— но дело замяли у гр. Милорадовича".

Вся разница между владельцами сералей заключалась в том, как именно они относились к тем, для кого в ту эпоху появилось почти официальное наименование "серальки". К примеру, о помещике П. А. Кошкареве бытописатель XIX века Н. Дубровин писал:

"Десять-двенадцать наиболее красивых девушек занимали почти половину его дома и предназначались только для услуги барину (ему было 70 лет). Они стояли на дежурстве у дверей спальни и спали в одной комнате с Кошкаревым; несколько девушек особо назначались для прислуги гостям".

Однако, в отличие от "сералек" других владельцев, девушки в доме Кошкарева содержались в весьма приличных условиях. Живший у Кошкарева в детстве Я. М. Неверов вспоминал о них:

"Вообще, девушки все были очень развиты: они были прекрасно одеты и получали — как и мужская прислуга — ежемесячное жалованье и денежные подарки к праздничным дням. Одевались же все, конечно, не в национальное, но в общеевропейское платье".

Чрезмерное увлечение

В первой четверти XIX века в стране получил широкую известность генерал-лейтенант Лев Дмитриевич Измайлов. Он прославился как своими подвигами во славу Отечества, потратив огромные средства, миллион рублей, на вооружение Рязанского губернского ополчения в 1812 году, так и своим самодурством и многочисленными выходками, слава о которых расходилась по всей империи. Много говорили, а потом и вспоминали о гареме генерала Измайлова. Однако ужаснувшие современников и потомков подробности выяснились в 1828 году после завершения назначенного по жалобе крестьян Измайлова расследования.

Начало и ход этого дела представляют не меньший интерес, чем вскрытые в ходе его детали. Началось оно с того, что поверенный в делах генерала, его стряпчий Федоров, решил подзаработать на собственном доверителе и убедил его крестьян написать жалобу о многочисленных злодеяниях и злоупотреблениях Измайлова. Стряпчий справедливо рассчитывал, что в ходе следствия, которое никак не могло обойтись без взяток судейским и прочим чиновникам, ему удастся неплохо нажиться. А дело, учитывая влияние, возраст и прошлые заслуги генерала, все равно будет закрыто.

Сначала все шло по намеченному сценарию. В суде показания крестьян записывали не полностью или извращали и под страхом наказания заставляли подписывать. Измайлов исправно давал, а Федоров, не забывая о своих интересах, передавал взятки, так что в итоге крестьян собирались было приговорить к ссылке в Сибирь за бунт и клевету на помещика.

Однако в это же время в Рязанскую губернию с инспекцией прибыли сенаторы Огарев и Салтыков, которые не только знали, но и не любили Измайлова. Крестьян незамедлительно выпустили из острога и отправили домой, а в поместьях Измайлова началось настоящее следствие. Помимо прочих крепостных Измайлова допросили и обитательниц его гарема. Причем их показания оказались такими, что хорошо знакомый с делом биограф Измайлова С. Т. Словутинский многие из них приводил иносказательно или вовсе предпочел опустить:

"И днем и ночью все они были на замке. В окна их комнат были вставлены решетки. Несчастные эти девушки выпускались из этого своего терема или, лучше сказать, из постоянной своей тюрьмы только для недолговременной прогулки в барском саду или же для поездки в наглухо закрытых фургонах в баню. С самыми близкими родными, не только что с братьями и сестрами, но даже и с родителями, не дозволялось им иметь свиданий. Бывали случаи, что дворовые люди, проходившие мимо их окон и поклонившиеся им издали, наказывались за это жестоко. Многие из этих девушек,— их было всего тридцать, число же это, как постоянный комплект, никогда не изменялось, хотя лица, его составлявшие, переменялись весьма часто,— поступали в барский дом с самого малолетства, надо думать, потому, что обещали быть в свое время красавицами. Почти все они на шестнадцатом году и даже раньше попадали в барские наложницы — всегда исподневольно, а нередко и посредством насилия".

Словутинский описывал немало случаев, когда Измайлов насиловал малолетних девочек и предоставлял такое же право своим гостям:

"Из показаний оказывается, что генерал Измайлов был тоже гостеприимен по-своему: к гостям его всегда водили на ночь девушек, а для гостей значительных или же в первый еще раз приехавших выбирались невинные, хоть бы они были только лет двенадцати от роду... Так, солдатка Мавра Феофанова рассказывает, что на тринадцатом году своей жизни она была взята насильно из дома отца своего, крестьянина, и ее растлил гость Измайлова, Степан Федорович Козлов. Она вырвалась было от этого помещика, но ее поймали и по приказанию барина жестоко избили палкою".

Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что Измайлов делал с собственной дочерью, прижитой от "серальки":

"Нимфодора Фритонова Хорошевская (Нимфа, как называли ее в своих показаниях дворовые люди, вероятно, по примеру барина) родилась в то время, как мать ее содержалась в барском дому взаперти, за решетками... Измайлов растлил ее четырнадцати лет от роду. Она напоминала ему при этом, что крещена его матерью; страшно циническое, мерзостное возражение его Нимфе невозможно здесь привести... В тот же день Нимфу опять позвали в барскую спальню. Измайлов стал допрашивать ее: кто виноват в том, что он не нашел ее девственною. Подробности объяснений бедной девушки о ее невинности, о том, что делал с нею сам барин, когда она была еще ребенком лет восьми-девяти (все это подробно изложено в показании Нимфодоры Хорошевской, данном последним следователям), слишком возмутительны для передачи в печати... Барский допрос не хорошо окончился для крепостной Нимфы: сначала высекли ее плетью, потом арапником, и в продолжение двух дней семь раз ее секли. После этих наказаний три месяца находилась она по-прежнему в запертом гареме хитровщинской усадьбы и во все это время была наложницею барина. Наконец он приревновал ее к кондитеру. Кондитер этот был немедленно отдан в солдаты, а Нимфа, по наказании ее плетьми в гостиной, трое суток просидела на стенной цепи в арестантской. Затем она была сослана на поташный завод, в тяжелые работы, где и пробыла ровно семь лет. На третий день по ее ссылке на завод остригли ей голову. Через несколько месяцев попала она в рогатку за то, что поташу вышло мало; рогатку эту носила она три недели. С поташного завода перевели ее на суконную фабрику, и тогда же Измайлов приказал ее выдать замуж за простого мужика; но Нимфа не согласилась — и за то трое суток была скована. Наконец с суконной фабрики сослали ее в деревню Кудашеву, где, конечно, должна была она несколько отдохнуть от своей каторжной жизни у Измайлова".

Казалось бы, после того как подобные факты были обнаружены и подтверждены, генерал Измайлов не мог избежать тяжкого наказания. К тому же к обвинениям в растлении малолетних добавлялось применение пыток, запрещенных к тому времени. А кроме того, Измайлова обвинили в еще одном тяжком преступлении — он не позволял крестьянам ходить к исповеди, чтобы сведения о его утехах и зверствах не дошли до духовного начальства.

Однако, несмотря на все это, Сенат оказался чрезвычайно милостив к Измайлову. В его решении говорилось:

"Как имение Измайлова уже взято в опеку и сам он, по образу обращения его со своими людьми, не может быть допущен до управления того имения, то оное оставить в опеке; и хотя было бы неуместно иметь Измайлову пребывание в своем имении, но так как он, по уважению к тяжкой его болезни, оставлен в настоящем месте пребывания, то дозволить ему находиться там до выздоровления".

После такого прецедентного судебного решения возникновение дела против Виктора Страшинского выглядело уже совершенно странным. А его расследование — абсолютно бесперспективным.

Длиннейшее рассмотрение

На первых порах, правда, следствие шло вполне успешно.

"На допросах 12 сентября 1846 г.,— говорилось в описании дела,— показали: сотник с. Мшанца Павел Крившун, без присяги, что помещик Страшинский или требует к себе в с. Тхоровку крестьянских девок, или приезжает сам в с. Мшанц и насилует их. Указанные сотником крестьянские девки показали, что они растлены были Страшинским, что приводили их к нему Эсаул Ганах, девка Десятникова, женщина Марциниха и прачка Лесчукова и что они жаловались на то своим родителям. Крестьянин Эсаул Ганах объяснил, что он действительно приводил к Страшинскому девок, которых он требовал, но насиловал ли их помещик, или нет, о том не знает и от них самих не слыхал".

Однако затем следствие начало буксовать:

"Упомянутые женщины Десятникова, Лесчукова и Марцениха показали, что они никогда не приводили к Страшинскому девок. Отцы и матери означенных девок (за исключением только одной Вакумовой) все отвергли ссылку на них дочерей их, объяснив, что последние об изнасиловании им никогда не жаловались. На очных ставках выставленные сотником Крившуном 10 девок и еще другие 6, также оговоривших Страшинского в изнасиловании, отказались от прежних своих показаний и на передопросах подтвердили, что он их никогда не растлевал, а показали они о том прежде с целью избавиться от требования в другое имение для домашних услуг".

Еще хуже выглядело то, что от своих обвинений стал отказываться начавший дело священник Ящинский:

"Священник Ящинский показал, что к нему об изнасиловании Страшинским девок никаких решительно сведений не доходило, но что он видел плач отцов и матерей, когда детей их брали в с. Тхоровку, как некоторые говорили, для изнасилования, а другие для услуг".

Другие свидетели также не подтверждали данных об изнасилованиях:

"12 человек соседних крестьян под присягою показали, что о растлении и изнасиловании Страшинским девок они ничего правдоподобного не слыхали, но что плач родителей и детей происходил от взятия крестьянок в дворовую услугу. При повальном обыске о поведении Страшинского отозвались под присягою: два помещика, что они знают его с лучшей стороны, а четыре, что по неимению с ним никаких связей они об образе жизни его ничего не знают".

После этого Страшинский, с начала следствия уклонявшийся от допросов, перешел в наступление:

"Помещик Страшинский, не являвшийся на следствие под предлогом болезни своей и дочери его и наконец присланный по распоряжению начальства с полицейским чиновником 20 декабря 1846 г., показал: 1) что с. Мшанц принадлежит не ему, но дочери его Михалине, которая и владела оным на вотчинном праве уже 6 лет прежде начала сего следствия; 2) что преступления, приписываемые ему, несвойственны ни званию его как дворянина, ни 65-летней его старости, ни, наконец, расстроенному здоровью; 3) что обвинения эти основаны на злобе и клевете священника с. Мшанц и сотского Крившуна, и что крестьяне к сему были увлечены мыслью о свободе из крепостного владения, в случае если бы взводимые на него, Страшинского, обвинения сии оправдались; 4) что крестьяне с. Мшанца, не принадлежа ему, Страшинскому, не могли умалчивать о его преступлениях, если бы оные действительно были им совершены".

По сути, дело можно было бы закрывать за недоказанностью факта преступления. Однако в 1845 году в другом уезде и в другом имении Страшинского возникло точно такое же дело.

"Следствие,— говорилось в том же описании дела,— об изнасиловании Страшинским крестьянских девок в с. Кумановке было начато также в 1845 г. на основании донесения старшего заседателя Махновского земского суда Павлова местному исправнику. В донесении заседатель объяснил, что крестьяне с. Кумановки, состоящего в традиционном владении Страшинского, безмерно обременены барщиною и что он изнасиловал дочерей двух тамошних крестьян Ермолая и Василия".

Вот только полиция не смогла доставить свидетелей для допроса:

"Исправник поручил помощнику станового пристава представить сих девок с их родителями в земский суд, но помощник донес исправнику, что Страшинский не выдал сих людей. Исправник поручил становому разузнать о сем на месте".

Результаты предварительного дознания поразили полицейского исправника:

"Получив донесение, что Страшинский в имении Кумановке ни одной девицы не оставил целомудренною, он представил о том начальнику губернии. По распоряжению сего последнего поручено было махновскому уездному предводителю дворянства, совместно с уездным стряпчим, произвести на месте строгое исследование как о жестоком обращении Страшинского со своими крестьянами и обременении их барщиною, так и об изнасиловании крестьянских дочерей".

Однако история предыдущего дела повторилась. Запуганные помещиком крестьянки одна за другой отказывались признать не только факт изнасилования, но и само знакомство со Страшинским. А тот, в свою очередь, принялся доказывать, что Кумановкой управляет не он, а эконом, а сам он в этом имении почти и не бывает.

Однако история о массовых изнасилованиях уже всерьез заинтересовала губернское начальство, и в Киеве очень внимательно ознакомились с результатами второго расследования:

"Рассмотрев это следствие, начальник Киевской губернии нашел, что оно произведено было без всякого внимания и с видимым намерением оправдать Страшинского... Переследование поручено было произвести васильковскому уездному предводителю дворянства совместно с капитаном корпуса жандармов... Спрошенные в отсутствие Страшинского девки, оправдавшие его при следствии, теперь показали, что он действительно их изнасиловал. Родители их, также оправдавшие при следствии Страшинского, при переследовании подтвердили показания их дочерей в том, что он их изнасиловал. Мужья означенных крестьянок равным образом отреклись от прежних своих показаний, оправдывавших Страшинского, и объяснили, что при женитьбе они нашли жен своих лишенными девства, по объяснению их, самим Страшинским. Новые свидетели под присягою показали, что они слышали, что помещик Страшинский, приезжая в Кумановку, приказывал приводить к себе девок и имел с ними плотское сношение".

Страшинский объяснял новые показания происками своих врагов и бунтовщическими намерениями крестьян. Но к нему уже никто не прислушивался, поскольку губернское начальство решило установить подлинность обвинений и отправило следователей в село, где помещик жил постоянно,— в Тхоровку. А чтобы Страшинский не мешал допросам, его отправили в Бердичев под надзор полиции. В результате следователи получили то, на что рассчитывали,— откровенные показания потерпевших и свидетелей:

"При следствии обнаружилось, что с. Тхоровка принадлежало жене Страшинского, а в 1848 г. перешло по отдельной записи к сыну их Генриху Страшинскому. Крестьяне с. Тхоровки, в числе 99, единогласно объяснили, что Страшинский угнетает их повинностями, жестоко обращался с ними, жил блудно с женами их, лишал невинности девок, из числа которых две (Федосья и Василина) даже умерли от изнасилования, и что он растлил между прочим двух девочек Палагею и Анну, прижитых им самим с женщиною Присяжнюковою. Жены и дочери показателей, в числе 86 челоевк, объяснили со своей стороны, что они действительно были растлены Страшинским насильно, одни на 14-летнем возрасте, а другие по достижении только 13 и даже 12 лет... Многие изъяснили, что Страшинский продолжал связи с ними и после их выхода замуж, а некоторые показали, что заставлял их присутствовать при совокуплении его с другими".

Нашлись подтверждения и обвинений в смерти девочек:

"Девочки те умерли после насильственного растления их помещиком Страшинским: Федосья в продолжение одних суток, а Василина чрез несколько дней, что сие известно всему обществу... Жена крестьянина Солошника, у которого Федосья находилась в услужении, и тетка Василины, крестьянка Горенчукова, объяснили, что означенные девочки умерли от сильного истечения кровей после насильственного растления их Страшинским".

Помещик защищался как мог. Он представил врачебную справку о том, что страдает хроническим ревматизмом, а потому приписываемые ему деяния совершить никак не мог. Его жена подала прошение, в котором говорилось, что за пятьдесят лет пребывания в браке муж ни разу не давал ей повода для ревности. А кроме того, прекрасно управляет всеми семейными поместьями на протяжении 47 лет.

Мягчайшее наказание

Однако и следователи не теряли времени даром и обнаружили, что упоминавшаяся любовница Страшинского, крестьянка Присяжнюкова, попала к нему после побега от прежнего барина — подполковника Соловкова. А Страшинский пошел на лжесвидетельство, чтобы оставить ее у себя. В глазах дворянского общества такое преступление выглядело едва ли не хуже изнасилований. Кроме того, в архиве суда обнаружилось не окончившееся приговором дело 1832 года, согласно которому крестьянки из села Мшанц обвиняли его в изнасилованиях. Так что количество его жертв за 47 лет управления селами не могло быть меньше 500. Кроме того, было проведено медицинское освидетельствование крестьянок, подтвердившее обвинения.

Дело долго еще ходило по судебным инстанциям и добралось до высшей, Сената, только в 1857 году, через четверть века после первых обвинений. Мнения сенаторов о выборе меры наказания диаметрально разошлись, и в результате обсуждений сформировалось три мнения, представленных на утверждение императору.

По первому мнению, приговор должен был выглядеть так:

"Страшинского, лишив всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, сослать на житье в Тобольскую губернию. По предмету же насильственного растления малолетних крестьянских своих девок и принуждения к блудодеянию с ним достигших 14-летнего возраста крестьянок оставить Страшинского в сильном подозрении".

Согласно второму мнению, Страшинского следовало признать виновным по всем пунктам обвинения:

"Виктор Страшинский виновен не только в жестоком обращении с крестьянами, в водворении беглой крестьянки Кисличковой и в подлоге для повенчания ее с принадлежащим ему крестьянином Присяжнюком, но и в изнасиловании, соединенном с растлением, крестьянских девок, достигших и не достигших 14-летнего возраста. В этом убеждают следующие обстоятельства: 1) крестьяне и крестьянки сел Тхоровки, Мшанца и Кумановки более 100 человек обвиняют Страшинского в изнасиловании, а в такой массе народа трудно предположить стачку; 2) показания их приобретают тем большую достоверность, что крестьяне принадлежат не только к различным селам, но живут в разных уездах, давали ответы не в одно время и разным следователям; 3) все крестьянки объясняли подробности изнасилования, указали на лиц, которые приводили их к Страшинскому, некоторые из них говорили о том своим родителям, а многие рассказывали о приготовлении их к блудодеянию, которое, составляя утонченный разврат, не может быть вымышлено; 4) лица, которые приводили к Страшинскому девок, и родители подтвердили сделанную на них ссылку; 5) мужья изнасилованных также отозвались, что жены их вышли за них уже растленными, как сознались, помещиком Страшинским; 6) сторонние крестьяне сел Мшанца и Кумановки и соседних деревень под присягою показали, что слышали об изнасиловании Страшинским своих девок и замужних женщин; 7) медицинское свидетельство удостоверяет об изнасиловании 13 девок, которым было уже от 14 до 18 лет, и хотя оно не служит доказательством, что преступление совершено было именно Страшинским, но он не мог представить никакого оправдания, которое заслуживало бы уважения, и вообще в деле не обнаружено лиц, на коих бы могло пасть подозрение в растлении; 8) поведение крестьянок одобрено; 9) Страшинский судился уже в 1832 г. за изнасилование крестьянских девок села Мшанца. Все сии улики, взятые в совокупности, исключают возможность недоумевать о вине подсудимого и составляют против него совершенное доказательство. За изнасилование девок, не достигших 14 лет, как за тягчайшее из учиненных Страшинским преступление он подлежал бы лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу в крепостях на время от 10 до 12 лет; но имея в виду, что ему ныне 72 года от роду, следует по лишении Страшинского всех прав состояния сослать его на поселение в отдаленнейших местах Сибири".

Третье мнение предлагало исключительно мягкий приговор:

"1) Подсудимого Виктора Страшинского (72 лет) оставить по предмету растления крестьянских девок в подозрении. 2) Предписать киевскому, подольскому и волынскому генерал-губернатору сделать распоряжение об изъятии из владения Страшинского принадлежащих ему лично на крепостном праве населенных имений, буде таковые окажутся в настоящее время, с отдачею оных в опеку. 3) Возвратить подполковнику Соловкову беглую его женщину, выданную в замужество за Присяжнюка, вместе с мужем и прижитыми от нее детьми..."

К тому времени уже началась подготовка к отмене крепостного права, вызывавшая острое недовольство дворянства. И Александр II, возможно, не хотел создавать новый повод для споров и конфликтов. Возможно также, что император, сам любивший юных девушек, с сочувствием отнесся к страсти Страшинского. Как бы то ни было, он поддержал третье мнение. Так что насильник-рекордсмен, по существу, избежал какого-либо наказания.

В хлебосольных домах важным гостям предлагали кров, стол и постель с крепостной девкой на выбор

Дело Страшинского оказалось рекордным не только по количеству жертв, но и по тому, что до рассмотрения в Сенате оно добралось только через 25 лет

Крепостные девки русских помещиков February 12th, 2016

Автор - ЕЖИЧКА . Это цитата этого сообщения

✿ღ✿Крепостные гаремы русских помещиков: миф или реальность?✿ღ✿
А. Красносельский. Сбор недоимок
Понятие гарема, традиционное для восточного менталитета, как-то не ассоциируется со славянской культурой. Хотя в пользу того, что в помещичьих усадьбах создавались подобия восточных гаремов, свидетельствует немало фактов. Право первой ночи, распространенное в феодальной Европе, в России не имело под собой юридических оснований – закон запрещал сексуальную эксплуатацию крепостных крестьянок. Но случаи его нарушения все-таки были очень частыми – помещики не привлекались за это к судебной ответственности. Об этом идет речь в исследовании Б. Тарасова «Россия крепостная. История народного рабства». Далее – наиболее интересные фрагменты.
">

А. Корзухин. Сбор недоимок (Уводят последнюю корову)
Крестьянские девушки и женщины были совершенно беззащитны перед произволом помещиков. А.П. Заблоцкий-Десятовский, собиравший подробные сведения о положении крепостных крестьян, отмечал в своём отчёте: «Вообще предосудительные связи помещиков со своими крестьянками вовсе не редкость. Сущность всех этих дел одинакова: разврат, соединённый с большим или меньшим насилием. Иной помещик заставляет удовлетворять свои скотские побуждения просто силой власти и, не видя предела, доходит до неистовства, насилуя малолетних детей… другой приезжает в деревню временно повеселиться с приятелями и предварительно поит крестьянок и потом заставляет удовлетворять и собственные скотские страсти, и своих приятелей».

Н. Неврев. Торг. Сцена из крепостного быта
Принцип, который оправдывал господское насилие над крепостными женщинами, звучал так: «Должна идти, коли раба!» Принуждение к разврату было столь распространено в помещичьих усадьбах, что некоторые исследователи были склонны выделять из прочих крестьянских обязанностей отдельную повинность – своеобразную «барщину для женщин».

Крепостные крестьяне
Один мемуарист рассказывал про своего знакомого помещика, что у себя в имении он был «настоящим петухом, а вся женская половина – от млада и до стара – его курами. Пойдет, бывало, поздно вечером по селу, остановится против какой-нибудь избы, посмотрит в окно и легонько постучит в стекло пальцем – и сию же минуту красивейшая из семьи выходит к нему».

Крепостные крестьяне подвергались жестоким телесным наказаниям
В. И. Семевский писал, что нередко всё женское население какой-нибудь усадьбы насильно растлевалось для удовлетворения господской похоти. Некоторые помещики, не жившие у себя в имениях, а проводившие жизнь за границей или в столице, специально приезжали в свои владения только на короткое время для гнусных целей. В день приезда управляющий должен был предоставить помещику полный список всех подросших за время отсутствия господина крестьянских девушек, и тот забирал себе каждую из них на несколько дней: «…когда список истощался, он уезжал в другие деревни и вновь приезжал на следующий год».

Г. Мясоедов. Поздравление молодых в доме помещика
Государственная власть и помещики поступали и ощущали себя как завоеватели в покорённой стране. Любые попытки крестьян пожаловаться на невыносимые притеснения со стороны владельцев согласно законам Российской империи подлежали наказанию, как бунт, и с «бунтовщиками» поступали соответственно законным предписаниям.

К. Лемох. Выздоравливающая
Гарем из крепостных «девок» в дворянской усадьбе XVIII-XIX столетий – это такая же неотъемлемая примета «благородного» быта, как псовая охота или клуб. Нравственное одичание русских помещиков доходило до крайней степени. В усадебном доме среди дворовых людей, ничем не отличаясь от слуг, жили внебрачные дети хозяина или его гостей и родственников. Дворяне не находили ничего странного в том, что их собственные, хотя и незаконнорожденные, племянники и племянницы, двоюродные братья и сёстры находятся на положении рабов, выполняют самую чёрную работу, подвергаются жестоким наказаниям, а при случае их и продавали на сторону.

К. Лемох. Родительская радость

Крепостные крестьяне

ВИРТУАЛЬНОСТЬ

Крепостная девушка.
История эта произошла, когда на Руси существовало крепостное право. Этим правом обладали люди, которые со дня рождения награждались титулом дворянина. Эта группа людей, на которых опиралась власть царя, пользовались его особыми почестями, в том числе и правом, распоряжаться жизнями своих подданных, которые отдавались в его власть пожизненно.

Но мой рассказ будет о честном и свободном человеке по имени Иван Захаров. Иван пришёл в большой город бедняком. В отличие от других людей своего уровня, которые, загоревшись, тут же гаснут, обладал железным характером и настойчивостью. Став подмастерьем у ювелира, трудился с огромным усердием. Хозяин его заметил и сделал его мастером. Иван трудолюбие своё умножал, старался всюду перенимать приёмы своего ремесла. Потом стал и сам придумывать приёмы поискуснее, и самостоятельно стал делать многие открытия в ювелирном искусстве.

Работал много и неутомимо. До поздней ночи в окне его мастерской горел свет от лампы. Иван прилежно стучал молоточком, точил, подпиливал, резал, гнул, вытачивал, паял.
Нужда породила труд. Труд породил высокое старание. Старание породило богатство.
Он построил свой дом. Устроил в доме мастерскую и маленький магазин, в котором и стал продавать свои чудесные изделия. Многие горожане стали его частыми посетителями и покупателями.

Не смотря на соблазны большого города, жил наш Иван скромно. Даже в цветущую пору молодости, ни разу не поддался на искушения жизни, которая бурлила вокруг него.
Иван был человек простой и самых бесхитростных понятий. Он боялся Бога, потом воров, вельмож всякого уровня, но больше всего боялся всяческих передряг и беспокойств.
Со временем он научился идти своей дорогой. Не бегать по чужим делам. По одёжке протягивать ножки, самому не должать и соседу взаймы не давать.

Держать ухо востро, не позволять втирать себе очки, не болтать о том, что делаешь. Зря даже воды не выливать. Не быть беспамятным, никому не доверять ни своих забот, ни своего кошелька.

Все эти простые житейски правила, позволили ему торговать себе на пользу, что он и делал, никого не обижая.

Про него люди говорили, что Иван был создан как бы одним ударом, вытесан из одного куска. Такие люди всегда превосходят тех, за создание которых принимались несколько раз.
Вот таким добродетельным был Иван Захаров. Почему же наш мастер оставался одиноким как перст, когда его природные свойства могли быть оценены всякой.

Если вы начинаете критиковать нашего героя, возникает вопрос, а знаете ли вы, что такое есть любовь? Боюсь, до конца не знаете…
Влюблённому полагается куда-то идти, откуда-то возвращаться, слушать, подстерегать, молчать, говорить. То съёжиться, то развернуться. То расти, то сокращаться. Угождать, бренчать на каком-то инструменте, каяться, таскаться за тридевять земель.

Лезть из кожи вон, добывать птичье молоко, ласкать её кошечку или собачку, дружить с её друзьями. Пронюхать, что нравится её родне, не наступать никому на ноги, не бить посуду. Доставать луну с неба, переливать из пустого в порожнее. Молоть вздор, лезть в огонь и в воду. Восхищаться нарядами своей возлюбленной, и повторять это тысячу раз. Самому нарядиться как павлин. Шутить метко, остро. Со смехом преодолевать страдания. Обуздывать свой нрав.

Ходить с утра до ночи с умильной улыбкой. А ведь известно, что милым особам угодить трудно – вильнут хвостиком и прощай, даже без объяснения причин! Она и сама толком не знает причин, зато с возлюбленного требует, чтобы он знал!

Некоторые мужчины в таких обстоятельствах мрачнеют, злобствуют, с ума сходят, вытворяют всякие глупости. Этим мужчина и отличается, например, от собачки. Этим и объясняется, что у собачек нет души. Не хочешь? – обнюхала на последок и побежала себе дальше.
Влюблённый должен быть на все руки мастер: он и фокусник и вояка, король, бездельник, простак кутила, лгун, хвастун, доносчик, пустомеля, вертопрах, волокита, мот, глупец, юродивый.

Прослушав всё это, благоразумный человек будет пренебрегать любовью. И действительно. Предаваясь этому занятию, уважающие себя мужчины, прежде всего, вынуждены тратить: время, жизнь, кровь, заветные слова, не считая уже сердца, души, мозга. Именно до этих человеческих качеств прелестницы охочи сверх меры. Мило болтая между собой, они говорят друг другу: «Если мужчина не отдал мне всё, что имеет, значит, он ничего мне не дал!». А некоторые, нахмурив бровки, ещё и не довольны, что мужчина ради неё расшибается в лепёшку: «Что за пустяки, плохо старается!».

А уважаемый Иван Захаров знай себе, плавил серебро и золото. Глядя на окружающую его суету, никак не мог зажечь в свём сердце фантастические узоры любви, так чтобы её разукрасить, отразиться в ней, разыграться в затейливых выдумках. Объяснялось всё просто, нигде не находил он живой модели для этого таинства души.

Сами понимаете, что ни в одной стране девственницы не падают ни с того, ни с сего в объятия мужчины, также как не сыпятся с неба жареные цыплята. Вот и оставался наш золотых дел мастер целомудренным.

Нельзя сказать, что Иван Захаров был холоднее льда, нет, это не так. Он не мог видеть прелестей, которыми природа щедро одарила некоторых его покупательниц. Но, наслушавшись занятной их болтовни, за которой скрывались лукавые мысли, он понимал, что заигрывая с ним, они просто пытались добиться снижения цены на драгоценности.

И всё же. Прелестницы добивались своего, но совсем в другой области - он шёл после работы домой, мечтательный как поэт, тоскующий подобно кукушке без гнезда. В этих мечтах уже появлялась добрая и хлопотливая жена. И подходя к своему дому, он уже мысленно имел десяток ребятишек от этой воображаемой жены.

Свои тоскующие мечтания он воплощал в красивых безделушках, а восхищённые покупатели не знали, сколько жён и детишек, таятся в этих красивых вещицах!
Так и отошел бы наш талантливый ювелир в мир иной холостяком, но на сорок первом году его жизни случилось вот что! В один прекрасный день, прогуливался наш герой за городом. Незаметно для себя, вступил он на поле, которым владел дворянин князь К.

Посреди лужка, повстречалась ему молоденькая девушка, тащившая за собой коровёнку. Проходя мимо ювелира, девушка приветливо ему поклонилась, улыбнулась и сказала – День добрый, мой господин!

То ли невинная красота миловидного девичьего личика, то ли приветливый голосок, а может и мысли о браке, которые не давали ему покоя, но Иван влюбился мгновенно и страстно.
- Милая девушка, вы, наверное, бедны, раз в воскресенье не знаете отдыха от трудов?
- Я крепостная девушка князя. Он по своей доброте разрешает пасти нашу корову на его лугу, но после обеда.
- А вам так дорога ваша корова?
- Да, мой господин, она кормилица и поилица всей моей семьи.
- Такая красавица и одна в поле?! Наверное, есть много охочих молодцов, чтобы завоевать ваше сердечко?
- Нет, это не так совсем. Все знают, что я крепостная девушка. Если кто-то женится на мне, он автоматически становится крепостным князя. Особенно обидно, что когда князю заблагорассудиться, меня сведут с таким же крепостным мужчиной в жёны.

Так неспешно разговаривая, шли они к дому девушки. Ювелир любовался прекрасным личиком девушки, её стройной фигуркой. Хотя и был он девственник с чистым сердцем и помыслами, не мог себя заставить не угадывать прелестные белоснежные груди, которые девушка, прятала с очаровательной стыдливостью, под грубым платком.

Всё это волновало его, возбуждало жажду, как чаша с холодной водой соблазняет уставшего путника.
Словом, идя рядом с этим чудным созданием, томился наш Иван внезапной любовью. Чем строже был запрет на этот плод, тем сильнее томился ювелир.

Внезапно девушка предложила ему надоить коровьего молочка, так как день был жарким. Иван отказался и, неожиданно для себя разразился страстным признанием в любви.

Я не хочу молока, а жажду вас. Если вы не возражаете, я хочу выкупить вас у князя!
- Это не возможно! Уже много несчастных поколений моих предков принадлежали князю. И деды так жили, и внуки будут жить. Мне суждено вечно быть крепостной у князя. И дети мои будут крепостными. Князь хочет, чтобы у всех принадлежащих ему людей, было потомство.
- Неужели не нашёлся молодец, который бы посмел выкупить такую красавицу на свободу?
- Воля стоит слишком дорого. Те кому я приглянулась уходят так же быстро, как и появляются.
- И убежать нельзя?
- Ой, нельзя. У князя длинные руки, да и царский закон о крепостных очень строгий. Если меня поймают, то закуют в кандалы, а мой милый может потерять не только свою свободу, но и все принадлежащее ему имущество. Не стою я таких жертв! Так и живу в полном послушании, видно такая уж моя судьба.
- А как тебя зовут, милая девушка?
- Маша.
- А меня зовут Иван. Иван Захаров, золотых дел мастер. И вот, что я тебе скажу, милая моя. Ещё никогда в жизни, ни одна женщина не нравилась мне, как ты. А ещё знаешь…? Я шёл по этому полю с мыслями избрать себе подругу, а повстречал тебя. В этом я вижу указание небес. Если я тебе не противен, если ты готова забыть, что мне уже много лет, считай меня своим другом, а там…может быть и твоим мужем!

Услышав такие приятные для женского сердца слова с признанием в любви, девушка зарделась чудесным румянцем, опустила счастливые глазки, и залилась слезами:
- Милый мой Иванушка! Я не хочу стать причиной множества твоих огорчений, как только ты станешь просить у князя выкупить мою волю. Для меня уже хватит нескольких ласковых слов.
- Милая Машенька! Ты ещё про меня ничего не знаешь. Я достаточно богатый человек. Я не пожалею ничего, чтобы достать свободу моей будущей супруге.
- Иванушка! Откажись от этих мыслей. – Говорила девушка, обливаясь слезами – Я буду любить тебя всю жизнь и так. Без этих строгих условий.
- Давай Машенька, договоримся так. В следующее воскресенье, я опять приду на это поле.
- Добрый мой повелитель! Я обязательно буду тебя здесь ждать. Если меня после этого строго накажут, всё равно. Я не боюсь. Приходи милый мой.
- Девушка вернулась домой поздним вечером, за что получила сильную трёпку, но побоев не почувствовала.

Добряк Иван, лишился аппетита. Даже закрыл мастерскую и магазин, так он влюбился в эту чудесную крепостную девушку. Думал о ней, всюду видел только её. Когда мужчина в такой стадии влюблённости, вполне прилично начинать действовать, при том активно.
Ювелир, человек был осторожный.

Поэтому, для беседы с князем, решил прибегнуть к помощи солидного покровителя. Трудностей в этом вопросе у него не возникло, так как множество сиятельных дам, готовы были, оказать содействие в таком приятном для женщин вопросе, как любовь!
Княгиня М., имевшая большой вес при царском дворе, вызвалась сопровождать ювелира и помогать в его хлопотах, как выкупить крепостную девицу.

Князь с большим почтением принял гостью и сопровождающего её ювелира. Княгиня взяла на себя труд начать разговор:
- Сиятельный князь! Я у вас по очень приятному для меня делу. Я хочу способствовать объединению двух сердец влюблённых.
- Княгиня! Я буду рад быть полезен, но не знаю, о чём идёт речь.
- Перед вами наш придворный ювелир, который воспылал любовью девице, которая, к несчастью, является вашей крепостной. Посему, я ходатайствую перед вами о воле для этой девицы. С нашей стороны, вы можете рассчитывать, на выполнение любого вашего желания.
- Кто такая?
- Девицу зовут Маша.
- А, а! Что-то мне говорили, да я не придал этому значения. В любом случае, нам придется обсуждать условия выкупа. Готовы вы для этого разговора?
- Ваше сиятельство! – вступил в разговор наш влюблённый ювелир – Я решил изготовить для вас чудесную золотую вазу, усыпанную драгоценными камнями. Уверен, что такой вы не сыщете в России.
- От такого подарка, я конечно же, не откажусь. Но… - князь выразительно посмотрел на княжну – Я не волен менять царский указ.
- Какой указ?
- Когда царь жаловал мне и другим высоким особам поместья, в его указе установлено, что все крестьяне становятся нашими крепостными. И их дети, и дети их детей. Особо указывалось, что человек со стороны, если женится на моей крепостной, становится крепостным до конца жизни. Таков царский указ! – князь развел руками – Не в моих силах царя поправлять! Так, что на такое может решиться только человек, потерявший рассудок.
- Сиятельный князь! Я и есть такой человек. Я потерял рассудок от любви к этой бедной девушке. Я больше тронут её нежным и добрым сердцем, чем телесными совершенствами. Но больше всего меня поражает ваше жестокосердие, ибо из любого положения есть выход. Надо только захотеть. Словом, моя судьба в ваших руках, и извините за мои слова. Итак! Даже если всё моё добро перейдёт в вашу собственность, а я стану вашим крепостным, всё равно ваша власть имеет предел.
- Это какой же, - спросил князь, разозлённый дерзкими речами, простолюдина – как вы выразились предел?
- Этот предел в моей голове. Ни одна самая могущественная сила, не имеет власти над моим талантом и всеми задумками будущих творений. Всё это таится в моём уме!

Слушая эту гневную перепалку, княгиня уже была не рада, что ввязалась в историю. Она испуганно смотрела то на взбешённого князя, то на своего любимого ювелира. При всех своих талантах, ювелир оставался фигурой не заметной на поверхности. В силах князя было стереть эту помеху, одним движением руки. Не известно чем бы всё это кончилось, но к счастью, в залу ввели Машеньку.

Князь заранее приказал, приготовить предмет разговора, для собственного разглядывания, да и как предмет торга. Служанки постарались. Машенька сверкала как серебряное блюдо, старательно протёртое хлопотливой хозяйкой. Её одели в красивое белое платье, с розовым пояском, ножки были обуты в изящные туфельки, из которого выглядывали красивые ножки в белых чулочках.

Машенька выглядела царственно прекрасно. Увидев девушку, Иван обомлел от восторга. Даже князь и княгиня, признались себе, что никогда не видели такой совершенной красоты.
Первой встрепенулась княгиня, которая поняла, что дальнейшее пребывание столь красивой девушки грозит расстройством и всякими опасностями ювелиру.

Потому, она вежливо извинилась и схватив обомлевшего Ивана за руку увела его в карету. Всю дорогу она уговаривала ювелира отказаться от своего слова девушке, так как женским чутьём угадывала, что такую прелестную приманку, князь из своих рук не выпустит.
Спустя короткое время, княгиня получила от князя письмо.

В нём он ещё раз подтверди, что в случае женитьбы на девушке Маше, ювелир Иван Захаров, должен отдать всё своё добро в пользу князя, и признать себя и будущих детей его крепостным. В виде особой милости, князь оставлял молодым жилище и ювелирную мастерскую. Там они могли жить и работать. Но раз в год, муж и жена, в течение недели обязаны пребывать в людской, чтобы подтвердить своё рабское состояние.

Иван был в отчаянии. Даже похитить Машу, он не мог, так как князь, велел девицу стеречь особо, что и было немедленно сделано. Ювелиру оставалось только одно – жаловаться своим покупателям на жестокость князя и свою несчастную любовь. В результате эту историю стали широко обсуждать в обществе. Все без исключения встали на сторону бедного ювелира. Этот ропот дошёл даже до царя.

Выслушав эту грустную историю, царь сначала прослезился от жалости, а потом разгневался на князя. Когда он предстал пред очами разгневанного владыки, то спросил:
- Почему ты князь, не желаешь прислушаться к голосу большой любви и не следуешь милосердию?
- Государь, посуди сам! Все законы государства связаны между собой, как звенья цепи. Стоит одному звену выпасть, рушится всё. Если мою крепостную возьмут против нашей воли, то вскоре в государстве может возникнуть мятеж. Станут отказываться платить в казну пошлины, а там не далеко, что и корону снимут с вашей головы, государь!

Последнее обстоятельство, тут же охладило царский гнев, и он, махнув рукой, отпустил князя.

Всё же, посещение дворца, для князя даром не прошло. Он был сановником опытным, и решил от греха и царского гнева, ситуацию разрядить. В результате, ювелиру было разрешено видеться с Машенькой, под строгим надзором. Девушку приводили, одетую в роскошные платья, как придворную даму. Влюблённым позволяли только видится, и говорить друг с другом. Надзор был такой строгий, что влюблённые не могли даже украдкой обменяться поцелуями.

Князь этим самым добился своего. Не имея возможности выносить эту медленную пытку, влюблённый ювелир, решился подписать все необходимые бумаги и договора.
Слух о том, что знаменитый ювелир, ради своей возлюбленной, решил расстаться со своим состоянием и закрепостить себя, став добровольно собственностью князя, каждому захотелось посмотреть на него.

В магазине стали толпиться придворные дамы, красивые женщины, которые отбирали себе драгоценности без счёта, лишь бы подольше побеседовать с ювелиром. И если иные могли сравняться красотой с Машенькой, ни одна из них не обладала её добрым сердцем.
Накануне окончательного перехода к рабству и любви, ювелир расплавил всё золото, изготовил из него корону, не особенно стараясь, приспособил на неё все драгоценные камни, и отнёс её царице.

Ваше величество! Я не знаю кому доверить своё богатство, передаю его вам. Завтра у меня ничего не останется своего – всё отойдёт князю. Я знаю, что вы не раз высказывали в мой адрес слова жалости. Посему, проявите великодушие, примите эту корону. Смею надеяться, что если мои дети станут свободными, а со мной случится плохое, я надеюсь на ваше к ним великодушие.
- Принимаю подарок, бедный ты мой человек! Рано или поздно, моя помощь понадобится князю. Тогда, поверь, я вспомню о тебе.

Свадьба ювелира, лишившего себя свободы ради этого, собрала несметную толпу. «Вы всегда останетесь благородным человеком, наперекор князю!» - кричали жениху именитые граждане.
Окрылённые всенародной поддержкой, молодожёны показали себя достойными друг друга, в интимном поединке. Муж Иван многократно одерживал победу, а его любимая жена отвечала ему в сражении, как и подобает здоровой крестьянской девушке.

Длилось это в течение всего первого месяца, а молодожёны как голубки, стали вить себе уютное гнездышко. Машенька наслаждалась невиданным светлым и уютным жилищем. Свой свет любви и успокоения, она переносила на заказчиков, которые толпились в магазине. Этот свет покупатели и уносили на себе, обворожённые молодой хозяйкой.

По истечении медового месяца, случилось неожиданное. В принадлежащий уже ему дом, вошёл князь. Подозвав к себе обмерших от неожиданности ювелира и его жену, князь сказал:
- Я принёс вам своё доброе решение. Я не хочу быть тираном в глазах общества, посему я решил – вы свободны! Свобода эта вам не будет ничего не стоить.

Иван и его жена упали на колени и заплакали от радости. Ювелир с большим почётом и уважением, проводил карету князя через весь город.

События на этом не кончились. В один прекрасный день, слуга доложил князю, что его хочет видеть ювелир. Войдя в кабинет князя, ювелир положил перед ним ларец из красного дерева. Князь открыл ларец и зажмурился. В ларце лежал чудесный золотой кубок, дивной формы. Весь он был украшен драгоценными камнями.

Помните князь, я в первое своё посещение обещал сотворить для вас этот кубок. Я своё обещание выполняю. Примите его в дар, за вашу доброту, на память о счастливейшей супружеской паре на свете.
Когда ювелир ушёл, князь ещё долго сидел в кабинете, разглядывая кубок. Истинная любовь надо всем торжествует!

(по мотивам "Настойчивость в любви" Оноре де Бальзак)

Дарья Салтыкова

Иллюстрация работы Курдюмова к энциклопедическому изданию «Великая реформа», на которой изображены истязания Салтычихи «по возможности в мягких тонах»

Так, дворовую свою Максимову она собственноручно била скалкой по голове, жгла волосы лучиной. Девок Герасимову, Артамонову, Осипову и вместе с ними 12-летнюю девочку Прасковью Никитину помещица велела конюхам сечь розгами, а после того едва стоявших на ногах женщин заставила мыть полы. Недовольная их работой, она снова била их палкой. Когда Авдотья Артамонова от этих побоев упала, то Салтыкова велела вынести ее вон и поставить в саду в одной рубахе (был октябрь). Затем помещица сама вышла в сад и здесь продолжала избивать Артамонову, а потом приказала отнести ее в сени и прислонить к углу. Там девушка упала и больше не поднималась. Она была мертва. Агафью Нефедову Салтычиха била головой об стену, а жене своего конюха размозжила череп железным утюгом.

Салтычиха морила крестьян голодом, ошпаривала кипятком, поджигала волосы

Дворовую Прасковью Ларионову забили на глазах помещицы, которая на каждый стон жертвы поминутно выкрикивала: «Бейте до смерти»! Когда Ларионова умерла, по приказу Салтычихи ее тело повезли хоронить в подмосковное село, а на грудь убитой положили ее грудного младенца, который замерз по дороге на трупе матери.

Александра Козловская

Поведение с крепостными людьми другой дворянки, княгини Александры Козловской, и вовсе было таково, что, по замечанию Шарля Массона, помещица «олицетворяла в себе понятие о всевозможных неистовствах и гнусностях».

Наказание розгами

За одно неугодное слово княгиня Козловская рвала своим дворовым рты

Кроме того, что наказания, которым Козловская подвергала своих слуг, носили часто извращенный характер, они отличались просто патологической жестокостью: в частности, она приказывала раздевать людей при себе догола и натравливала на них собак. Массон писал о том, как она наказывала своих служанок: «Прежде всего, несчастные жертвы подвергались беспощадному сечению наголо; затем свирепая госпожа, для утоления своей лютости, заставляла класть трепещущие груди на холодную мраморную доску стола и собственноручно, со зверским наслаждением, секла эти нежные части тела. Я сам видел одну из подобных мучениц, которую она часто терзала таким образом и вдобавок еще изуродовала: вложив пальцы в рот, она разодрала ей губы до ушей…».

Николай Струйский

Помещик Николай Струйский был известен не только своим сочинительством, но и весьма своеобразным «хобби».

Портрет Николая Еремеевича Струйского работы художника Федора Степановича Рокотова, 1772 год

Потомственный дворянин коллекционировал орудия пыток. Коллекцию он держал в подвале усадьбы, время от времени спускаясь туда и устраивая суд «понарошку» над одним из своих крепостных. Приговор в данном случае был далеко не «понарошечный». Как правило, «подсудимого» приговаривали к такому наказанию — замучить до смерти с помощью любовно собранных со всей Европы орудий пыток.

В кровавых забавах помещика Струйского погибли более двухсот крестьян

Еще одно «увлечение» Струйского — домашний тир, где крепостных заставляли бегать в ограниченном пространстве, а хозяин вел по ним огонь из ружей и пистолетов. В кровавых забавах помещика-садиста погибли более двухсот крестьян, причем окончательная цифра так и неизвестна.

Струйского никто не судил за его «забавы», и умер он в преклонном возрасте в своем богатом имении. После смерти помещика крепостные крестьяне разнесли по кирпичикам барский дом, в подвале которого хранилась пыточная коллекция садиста-графомана. Причиной неуязвимости Струйского были огромные богатства, которые достались ему благодаря бунту Пугачева. Дело в том, что в Пензенской губернии восставшие вырезали под корень многочисленную родню Струйского, который и унаследовал их имения.

Лев Измайлов

А вот страстью помещика Измайлова была охота.

«Сборы на охоту». Художник Евграф Федорович Крендовский, 1836 год

У него на псарне только в одной усадьбе, при селе Хитровщина, содержалось около 700 собак. И жили они в куда лучших условиях, чем измайловские дворовые слуги. Каждая собака имела отдельное помещение, отменный корм и уход, в то время как крепостные скучивались в смрадных тесных помещениях, питались несвежей пищей и годами ходили в истрепанной от времени одежде, потому что барин не велел выдавать.

Как-то за обедом Измайлов спросил прислуживавшего ему старого камердинера: «Кто лучше: собака или человек?» Камердинер на свою беду ответил, что даже сравнивать нельзя человека с бессловесной неразумной тварью, за что барин в гневе тут же проткнул ему руку вилкой, и, обернувшись к стоявшему рядом дворовому мальчику, повторил свой вопрос. Мальчик от страха прошептал, что собака лучше человека. Смягчившийся помещик наградил его серебряным рублем. Правда, однажды Измайлов все же несколько изменил своей убежденности в превосходстве собак над людьми, приравняв их друг другу. Это случилось, когда он выменял у своего соседа, помещика Шебякина, четырех борзых, отдав за них столько же дворовых слуг — кучера, конюха, камердинера и повара.

Помещик Измайлов содержал гарем из малолетних дворовых девушек

Виктор Страшинский

Пятьсот с лишним женщин и девушек изнасиловал и дворянин Виктор Страшинский из Киевской губернии.

«Торг. Сцена из крепостного быта. Из недавнего прошлого». Художник Николай Васильевич Неврев, 1866 год

Причем многие из его жертв были не его собственными крепостными, а крестьянками дочери, Михалины Страшинской, владелицы имения в селе Мшанец. По свидетельству настоятеля мшанецкого храма, помещик постоянно требовал присылать в свою усадьбу, село Тхоровка, девушек и жен для плотских утех, а если присылка почему-либо задерживалась — приезжал в село сам.

500 с лишним женщин и девушек изнасиловал дворянин Виктор Страшинский

Против Страшинского возбуждали четыре судебных дела, однако расследование тянулось беспрецедентно долго. От первых обвинений до приговора прошло без малого 25 лет. А мера наказания, избранная императором Александром II, как и в случае с Измайловым, привела в изумление русское общество: «1) Подсудимого Виктора Страшинского (72 лет) оставить по предмету растления крестьянских девок в подозрении. 2) Предписать киевскому, подольскому и волынскому генерал-губернатору сделать распоряжение об изъятии из владения Страшинского принадлежащих ему лично на крепостном праве населенных имений, буде таковые окажутся в настоящее время, с отдачею оных в опеку…».